Его птичка

— Рома…

— В машину садись. Все будет нормально.

Я почти не вижу его лица, смотрю на Лелю, но знаю, что у него есть вопросы, на которые я прямо сейчас ответить не готова. Но само то, что он приехал, что он поддержал меня, что он вообще врач, запускает в тело новый поток волнения и восхищения.

И этот человек меня любит, а я не простила ему ошибку ради карьеры.

А если бы он и правда потерял лицензию и возможность спасать людей, потому что хотел быть мне верным? А как я бы поступила в той ситуации? Вернее, не так. Разве не поступила я так же, забираясь в постель к Афанасьеву, имея только одно желание? Не покидать сцену. Как и Рома не хотел покидать операционную.

За этими мыслями не замечаю, как оказываюсь там же, напротив операционной, где лечили маму. Только сейчас осознаю, что страх потерять маму ничто перед страхом за ребенка. Почему так?

Рома выходит замыленный и смотрит на меня из-под нахмуренных бровей.

— Давно осмотр делали у педиатра?

— Рома, что с Лелей?

— Сначала вопросы задаю я.

— Э-э, — облизываю губы, быстро пытаясь соображать. — На днях вроде, прививку ставили.

— А до этого девочка жаловалась на боли в животе?

— Иногда, но врач прописывал обезболивающие, и мы сдавали анализ на дисбактериоз кишечника.

— УЗИ делали?

— Нет.

— Ебануться, — закатывает глаза Рома и кулаки сжимает. Да что происходит? — Фамилию мне этой магини медицины скажи. И номер поликлиники.

— Э-э. Диана Лопырева. Третья центральная.

— Нурофен прописывала?

— Ну да.

— Прелесть. Теперь у нас вместо лечения принято детей калечить? Жди здесь и хватит реветь, — приказывает он мне своим властным тоном, а я, как он уходит, тут же бросаюсь к окошку в двери и смотрю, как вся в трубках на кушетке лежит Леля.