Действительно, разницы никакой. Вот только вид расставленных в стойке молотков, одного из которых недоставало, словно бы очаровывал, захватывал. Дик поймал себя на том, что думает, как твердая деревянная головка ударяет по круглому деревянному шару. Бух! Замечательный летний звук. Что представляет, как шар катится по
(костям, крови.)
гравию. Это по ассоциации вызвало воспоминание о
(костях, крови.)
чае со льдом, гамаках, дамах в белых соломенных шляпах, комарином звоне и
(скверных маленьких мальчиках, которые играют не по правилам)
тому подобном. Точно. Приятная игра. Сейчас не в моле, но... приятная.
- Дик? - тоненький, обезумевший и, подумал Холлоранн, довольно-таки неприятный голосок. - Дик, с тобой все в порядке? Выходи. Пожалуйста!
(давай, ниггер, выходи, масса зовет всех вас)
Рука Дика крепко сжала ручку молотка. Ощущение оказалось приятным, понравилось,
(пожалеешь розог - испортишь ребенка)
В мерцающей, проколотой огнем темноте взгляд Холлоранна стал бессмысленным. Право, он сделает им обоим одолжение. Она вся переломана... ей больно... и почти во всем этом
(во всем)
виноват проклятый мальчишка. Точно. Он бросил в огне собственного папочку. Ежели поразмыслить, такое дело недалеко ушло от убийства, черт дери. Отцеубийство, вот как это называется. Экая мерзость.
- Мистер Холлоранн? - голос Венди был тихим, слабым, недовольным. И не слишком понравился Холлоранну.
- Дик! - теперь малыш всхлипывал от ужаса.
Холлоранн извлек молоток из стойки и повернулся на белый
свет, потоком льющийся из фары снегохода. Он неровными шагами зашаркал по дощатому полу сарая, как пущенная заводная игрушка.
Вдруг он остановился, удивленно глядя на молоток в своей
руке, и с нарастающим ужасом спросил себя - что ж это он задумал? Убийство? Он что, обдумывал убийство?