97 НАТУРА — УЗЕЛ — ВЕЧЕР 97
ТАППАН несется по главной улице, размахивая горящим факелом. В глазах — безумие. Следом за ним движется стена ОГНЯ. Вдалеке СЛЫШНЫ ВЗРЫВЫ. ОГОНЬ поднимается вверх по склону к ОСОБНЯКУ ВАЛЕНТАЙНА. Безумный священник, лишь на пару шагов опережающий пламя, бьется о железные ворота особняка.
ТАППАН
(истошно кричит, надрывая голос)
Исчадие ада!
Ворота распахиваются, и МЫ СЛЕДУЕМ ЗА ТАППАНОМ, который бежит к переднему крыльцу, и ОГОНЬ у него за спиной уже почти настигает его...
— Какой идиот это придумал?! — пробурчал Дэн Остердей, главный пиротехник, высыпая третью порцию пороха по аккуратной разметке-дорожке, что вела к третьим воротам особняка Валентайна, установленным на вращающейся платформе, которая легко отодвигалась в сторону, позволяя подвижной камере совершить
А этот Бэр даже не собирался присутствовать на съемках эпизода с огнем — перепоручил это своему ассистенту. Остердей с сочувствием покосился на каскадера Джеймса Торреса, дублера Джейсона Сироты на трюковых съемках. Невозмутимый сухопарый мужчина с железными нервами. Каскадер, занятый в данной сцене, и должен был быть худым; когда он наденет всю свою защитную амуницию из несгораемой ткани, со спины он не должен казаться крупнее Сироты, который, кстати, тоже не почтит их сегодня своим присутствием, поскольку его реплику в данной сцене — кадр с истошными воплями у ворот особняка — будут снимать только завтра.
Остердей закончил выкладывать пороховые дорожки. Он очень надеялся, что сегодня дождя не будет — как это случилось позавчера, когда неожиданно хлынул ливень, без всякого предупреждения от синоптиков, — иначе вся работа пойдет коту под хвост и съемки задержатся минимум на неделю.
— Или можно еще переделать всю сцену, — сказал он Торресу, который молча кивнул в ответ. — Зеленые страницы сценария — это то, что писал Магир. Теперь, когда его нет, зеленых с каждым днем все меньше... — Он взмахнул сценарием, как радужным веером. Обычно «радужные» сценарии не используют для рабочего варианта, но на съемках крупнобюджетных картин этим правилом пренебрегали.
Где-то на середине склона запищала рация.
— Похоже, прибыл ассистент режиссера, — сказал Остердей. — Интересно, который из трех...
•
Она сидела перед телевизором и смотрела по CNN поразительно нудное и совершенно невразумительное обсуждение последней проповеди Дамиана Питерса с Джошуа Леви, каким-то там специалистом по антропологии и культуре, которого всегда приглашали на подобные передачи и который всегда говорил вопиющие глупости.
Сейчас он с умным видом рассуждал о безумии конца миллениума:
— Понимаете, Бетси, сейчас, когда мы вступили в последнюю декаду тысячелетия, количество апокалипсических настроений и образов в поп-культуре — а институт телевизионного проповедничества, хотя, я уверен, многие со мной не согласятся, можно и должно рассматривать именно как поп-культуру, — неизбежно должно возрасти, как это было и раньше, около 1000 года нашей эры. Это тоже была интереснейшая эпоха с точки зрения антропологии и культуры. Массовая истерия, многочисленные самоубийства, ожидание конца света и сотни безумных пророков и проповедников, бродивших по городам Европы и предвещающих Судный день. Как говорится, история повторяется. Но что самое интересное в современной версии безумия конца миллениума — это возможность охвата многотысячной — многомиллионной — аудитории с помощью высокоразвитых технологий. Вчера, во время своей, скажем прямо, бредовой проповеди, преподобный Питерс сказал одну
Заключенный внутри пентаграммы, обведенной защитным магическим кругом с четырьмя жаровнями с курящимися благовониями по четырем сторонам света, каждая из которых обозначена одной из букв — непроизносимого имени Бога, — бывший принц Пратна скорчился на полу. Его внутренности извивались, как змеи; язык яростно лакал воздух. Над его головой клубился зловонный туман. Симона посмотрела чудовищу прямо в глаза — хозяйке не должно выказывать страх перед своими рабами.
— Когда ты исполнишь свою работу, — сказала она. — А теперь не мешай. Мне надо сосредоточиться.