— Парни, там кто впереди?
— Как будто Пашка Бродов… Больше не может быть никого.
— Ну ладно… Подождем отстающих?
— Подождем… А что? Михалыч, вы всех хотите вместе согнать? А все равно люди идут с разной скоростью.
— Я, мужики, и имею в виду, что с разной скоростью… Кто замыкает, а?
— Обычно вы и замыкаете…
— Народ, давайте так… Ведь главное — чтобы все дошли, верно? А когда именно дойти — не так важно?
— Михалыч, не надо слов, все понятно. Мы пойдем вперед, сделаем тепло, чай сварим. Но тут потеряться — делать нечего, вы же видите…
— Вижу, парни, а что делать? Я так понимаю, что надо с часок ждать нас, отставших, а потом палить из карабинов и костер жечь у входа в зимовье.
— Костер не получится, завалит его снегом во мгновение. А вот оленей у эвенков взять и пойти встречать — это мы можем. Тогда уж лучше послать самих эвенков, они все в сто раз лучше сделают.
— Давайте так… Значит, Андрей, Алеша, Сережа — давайте в первом эшелоне. Друг друга не теряйте, а мы отстаем.
И еще две геологические эпохи двигались они через снег. Снег был уже до щиколоток, потом нога уходила в него сантиметров на тридцать. Сгущалась тьма, словно должна наступить настоящая ночь, как в тысячах километров южнее. Видимость была метров десять, не больше. Игорю казалось, что они идут уже века, что мир свелся к этому снегу, крохотному серому пространству, необходимости переставлять ноги, выдирая их из снега.
Склон пошел вверх, шум реки вроде приблизился. Река ворчала, как что-то живое, так, что Михалыч невольно положил руку на карабин. И усмехнулся, проследив за Игорем, который сделал то же самое.
— Смотрите, шеф!
За пеленой снега, в грязно-серых потемках, вроде бы заблестел огонек.
— Пап, это волчьи глаза!
— Красные? Один такой огромный глаз? То втрое меньше, то в три раза больше?
— Я смеюсь, папа! Мы дошли…
— Да, с чувством юмора у меня уже плохо. Но ты прав, сынок, мы, кажется, уже дошли…
Михалыч поднес к самому носу руку с часами. Было уже двадцать девятое мая, два часа ночи, а вышли они двадцать восьмого мая, в девять часов утра. За это время был один привал — обеденный, а вообще они прошли почти шестнадцать часов, сделав пятьдесят шесть километров по звериной тропке, а последние двадцать километров — по снегу.