— А сапоги зачем?!
— А чтоб обулся.
Производя невероятно много шума, посиневшему Сереге передали кусок доски, складную, почти детскую лопатку, два сапога от разных пар, полушубок (одеться он тоже забыл, и, может, это даже к лучшему, потому что в полушубке он бы в щелку просто не пролез).
— Ну, елки…
Рыхлый снег разлетался фонтаном. Через несколько минут дверь под крики «ура!» сумели окончательно открыть.
— Ну, навоевались?! Давай мыться! Михалыч, вы сегодня за дежурного?!
— Сегодня я готовлю завтрак, Игорь поможет.
— Ура! Вот теперь я вижу, что такое застоявшийся народ…
— Не застоявшийся, а отдохнувший! А вообще, надо думать, что делать…
— Это, Андрюша, смотря что будет на улице, если снег, то сидим здесь, хочешь не хочешь.
— Не, Михалыч, надо нам теперь на них напасть, на тех, кто наш лагерь захватил!
— Алеша, ты себе это как представляешь?
— А это… Ой, давайте помогу!
— Давай, Алешенька, наполни это ведро снегом…
— Вы кашу варить будете?
— А есть альтернатива, Павел?
— Ну… К примеру, вареные рожки.
— Та-ак… Народ, кто за рожки? Нет, ну нельзя ж с такими лицами! А кто за гречку с тушенкой? Единогласно!
Шумно, весело валил народ на речку, кое-кто умывался и снегом. Снег на глазах терял прежнюю рассыпчатость и легкость, насыщался водой и темнел. В ладонях этот снег легко превращался в чудно пахнущую талую воду, начинал протекать между пальцами.
Так же шумно, весело усаживались за еду. Лисицын с Алешей и с Женей расстелили на полу брезент, полушубки, стали резать хлеб для завтрака. Аккуратный Игорь определил подле избушки место, в котором опорожнение кишечника не будет рассматриваться, как преступление перед общественностью, так он выразился. Он выкопал там снежную ямку, сделал отгораживающий от домика вал и воткнул в вал старую лыжную палку, валявшуюся здесь же.