— У меня «пятерка», — из спальника похвастался Лисицын.
— Ты потому и не орешь?
— А может быть, еще и потому…
— А все-таки, будем мы двери открывать? — проявлял Алеша здоровую озабоченность.
— Ну, елки… Давайте дружно…
— Подождите, мужики! Тогда уж все.
Все, кроме Михалыча и Андронова, сгрудились у двери, приплясывая на ледяном полу. Навалились.
— Давай-давай, мужики! Ыть!!!
— А!
— Что такое?!
— Ногу!
— Что с ногой?!
— Ногу отдавили!
— Ну, разом, на выдохе! Ы-ыыыттть!!!
По шуму, по веселому ору было видно, что народ поспал, сколько хотел, доволен и счастлив и жаждет великих дел. Дверь отодвинулась еще немного, и тощий Серега даже просочился наружу и теперь приплясывал на снегу: в пылу великих дел как-то позабыл обуться…
— Лопату! Где лопата?
— Да нет здесь никакой лопаты!
— А у шефа? Складная такая?
— А она где?
— В рюкзаке, — подал голос, наконец, Михалыч. — А еще лучше — доску дайте. И заодно сапоги…