— Ну, что ж, если тебе и здесь неплохо… — произнесла я дрожащим голосом.
— Да, но это еще не все! Конечно, вы очень много всего знаете…
— Но ты намекаешь, что и сам знаешь, пожалуй, не меньше? — отважилась я заметить, когда он замолчал.
— И половины того не знаю, что хотел бы знать, — честно сознался Майлс.
— Но дело не только в этом.
— В чем же тогда?
— Ну… я хочу видеть жизнь.
— Понимаю, понимаю…
Мы дошли до места, откуда видны были церковь и люди на пути туда, в том числе несколько слуг из усадьбы, которые толпились у входа, ожидая нас. Я прибавила шагу; мне хотелось уже быть в церкви, прежде чем разговор между нами зайдет дальше; я жаждала того часа, когда ему придется молчать, и мечтала о тихом сумраке церковной скамьи и о почти духовной поддержке подушечки, на которой можно будет преклонить колени. Мне казалось, что я прямо-таки бегу от смятения, в которое он вот-вот ввергнет меня; но он меня опередил, когда, перед самым входом на церковный двор, вдруг бросил:
— Мне нужно быть с такими, как я!
Это буквально заставило меня рвануться вперед.
— Таких, как ты, немного, Майлс! — И я засмеялась. — Разве только милая малютка Флора!
— Вы и в самом деле равняете меня с маленькой девочкой?
Тут я ощутила, что позиция моя слаба.
— А разве ты не любишь нашу милую Флору?
— Если бы я ее не любил… и вас тоже. Если бы я не любил!.. — повторил он, словно отступая для прыжка, но так явно не договаривая, что, когда мы вошли за ограду, нам понадобилась еще одна остановка, и он заставил меня остановиться, крепко сжав мою руку. Миссис Гроуз и Флора уже пошли в церковь, остальные молящиеся последовали за ними, а мы на минуту остались одни в тесноте старых могил. Мы остановились на дорожке, идущей от ворот к церкви, у низкой, продолговатой, похожей на стол могильной плиты.
— Да, так если бы ты нас не любил?…
Я ждала ответа, а Майлс в это время оглядывал могилы.
— Ну, вы же сами знаете!
Но он не двинулся с места и спустя секунду произнес нечто такое, от чего я так и села на каменную плиту, словно для отдыха.