Возлюбленная

– Как я понимаю, недавно она потеряла собаку.

Эти глаза притягивали ее как магниты. Пробуравливали ее. Чарли кивнула.

– Несчастный случай с котелком?

– С чайником, – еле вымолвила она.

– А теперь вот новый несчастный случай, – сказал он.

Чарли прикусила губу. Тайдимен выглядел солидно в своей куртке из саржи с полированными хромовыми пуговицами; выглядел человеком, который привык наслаждаться по вечерам кексом перед экраном телевизора и пинтой пивка с приятелем; человеком, который ведет удачные дела, связанные с лицензиями на право владеть дробовиком и с потерей собственности. Он задал еще несколько вопросов, допил чай и поднялся. Чарли проводила его до входной двери. На верхушке подъездной дорожки двое мужчин грузили большой черный пластиковый мешок[14] в белый фургончик. Офицер из уголовной полиции менял объектив на фотоаппарате. Вода снова падала с запруды.

Некоторые люди полагают, что смерть – дело нормальное, и они, мол, не могут не принимать ее. Но у Чарли все было иначе. Смерть людей всегда плохо влияла на нее. Смерть, как зло, волновала ее, выводила из равновесия, словно мир опрокидывался, и вместо того, чтобы видеть небо, она обнаруживала, что смотрит в бездну.

Порой ее интересовало, что испытывает умирающий, что, например, испытывала падающая с берега и уходящая под воду Виола Леттерс. Один мужчина в телевизионной передаче о смерти, веселый, горячий человек, фамилию которого она забыла, сказал, что утонуть – это достаточно приятный способ умереть.

Но с того места, где она стояла, с верхушки шлюза, это выглядело не очень-то приятно. Также не очень-то приятно выглядело, когда они упаковывали тело Виолы Леттерс словно мусор.

Бланк обращения за ее свидетельством о рождении со стола исчез. Чарли обыскала кухню, но он пропал.

Она вспомнила прошлый вечер, тот момент, когда Виола Леттерс вошла в кухню и заметила кассеты. Не она ли передвинула их? И рамку? Сознание Чарли было как в тумане, ее способность вспоминать, казалось, испарилась.

В другой раз, дорогая, мы поговорим об этом в другой раз. И это тоже испарилось.

Хью заехал за Чарли в половине восьмого на стареньком «ягуаре»-седане, который выглядел довольно солидно и вместе с тем эксцентрично. Зажигание помещалось у него на приборной доске, и там же располагалась кнопка стартера. Чарли пощупала вокруг, ища пристежной ремень.

– Боюсь, здесь их вообще нет.

– Ну и ладно, – сказала она, чувствуя себя в глупом положении, как будто обязана была знать, что ремней здесь нет.

Послышалось низкое подвывание коробки передач, едва они тронулись, и хриплый рев, когда Хью стал набирать скорость на дорожке. Приборы мерцали, стрелка спидометра прыгала по шкале и не успокаивалась.

Луч фар выхватил белую ленту, огораживавшую шлюзовый пруд и запруду и закрепленную на колышке прямо на пешеходной тропке с большим объявлением «ПОЛИЦИЯ! ОПАСНО!».

Пока они не миновали коттедж старухи, Чарли не произнесла ни слова.

– Замечательная машина.

Он улыбнулся: