— Он угрожал вам арестом? — спросил Дойл.
— Гораздо хуже, сэр, гораздо хуже: он
— Ребят?
— Он так нас называет — всех, кто на него работает, — скромно признался Ларри.
— И сколько же человек на него работает?
— Больше, чем несколько, всегда немного, но как раз столько, сколько надо. Это как посмотреть.
— И все бывшие преступники, как вы с Барри?
— Есть несколько человек о-очень приличных. Вы, док, в хорошей компании, не беспокойтесь.
— И Спаркс сразу же сказал вам, что он — агент королевы?
— Он вам много чего рассказывал?
— Да, но меня интересует королева.
— Скажу вам прямо, сэр: оттого что вы начнете сочинять что-нибудь, толку мало будет, — авторитетно заявил Ларри. — Трансмогрификация. Вот чем занимается мистер Джек. И вам тоже придется этим заняться.
— Чем этим?
— Трансмогрификацией. Знаете, что это такое?
— Трансформация души, насколько мне известно.
— Правильно. И я тому свидетель. После всего этого я своей тупой башкой понимать кое-что стал, чего раньше знать не знал. Теперь я и пьесы хожу смотреть, и сижу в партере, как приличный господин. Музыку слушаю и газетки почитываю. И приличную
— Мне Бальзак тоже нравится.
— Как-нибудь поболтаем об этом с удовольствием, док. Это то самое, что мистеру Джеку удается: заставить соображать. Он вопросы так хитро задает, что и сам не замечаешь, как потихоньку думать начинаешь. Но трудное это дело, сэр. И до чего мало людей это понимает. А все вот тут спрятано. — Ларри постучал себя по лбу. — В этой самой штуке. И чем я, по-вашему, обязан мистеру Эс? Всего лишь жизнью. Да, всего лишь жизнью.
Ларри замолчал, разминая в руках очередную сигарету, явно смущенный своими откровениями. Из гардеробной появился Спаркс, одетый, как обычно, во все черное. Зевс выскочил из-под стола и стал лизать руку хозяина.
— Джентльмены, нам пора отправляться, — сказал Спаркс, поглаживая Зевса. — Уже поздно, а нам предстоит тяжелая ночь со взломом и ограблением.