Готический роман. Том 2

Карл

Хоть Карл и нашел в сарайчике неплохое седло с уздечкой, он решил, что благоразумней вывести гнедого жеребчика Фрицци из загона неоседланным. Конечно, скакать по хорошей дороге на оседланной лошади было бы куда комфортабельней, чем отбивать зад до синяков на ухабистых лесных тропинках. Но по зрелом размышлении Карл предпочел благоразумие комфорту, потому что местные тропинки он знал, как линии своей ладони, а управляться с любой лошадью, хоть с седлом, хоть без, его натаскали в тренировочном лагере в Ливане.

Брать седло ни в коем случае не следовало. Когда полиция запустит частый бредень розыска, любая мелочь – например, жеребчик, уведенный кем-то из лесного загона, – может навести ее на след. Значит, нужно создать впечатление, что жеребчик убежал сам, тем более, что он так возражал, когда его оставляли на ночь в лесу.

Для этого Карл первым делом выломал один из столбов, поддерживающих проволочную ограду. Потом, не жалея драгоценного времени, погонял Фрицци по кругу, чем придал разоренному загону такой вид, будто негодующий жеребчик метался там, пока не повалил столб и не вырвался наружу. В этот хорошо продуманный сценарий седло и уздечка не вписывались никак, разве что их похитил сам Фрицци. Но сценарий сценарием, а без уздечки обойтись было невозможно. К счастью, в верной «беговой» сумке нашелся туго свернутый шелковый шнур, который Карл всегда таскал с собой на всякий случай.

Когда он, наконец, преодолел сопротивление Фрицци и приноровился к скачке без седла, которую он мысленно назвал «отрадой мазохиста», до замка оставалось еще километров шесть. До сих пор все умственные усилия Карла были сосредоточены на решении неотложных практических задач, но мерное движение по хорошо знакомым ему долинам и перелескам не требовало столь полной интеллектуальной отдачи, оставляя простор для страхов и сомнений.

Достаточно ли продуманным было его решение очертя голову спрыгнуть на лету с самолета и на неоседланной лошадке судьбы направиться в неизвестность? С первого взгляда эта затея выглядела глупой и дерзкой, но интуиция подсказывала Карлу, что срок его службы на Ближнем Востоке приближался к концу, а вместе с ним и его жизнь. Он неплохо изучил повадки своих коварных хозяев и знал, что в их мире не любят слишком шустрых. Там нет незаменимых, и каждое выполненное задание сокращает время, оставшееся исполнителю. Так что пора было рвать когти.

Кроме того, Карлу очень быстро стало невыносимо шумное соседство Патрика Рэнди. Дело было не только в том, что нервы его были натянуты до предела, а Патрик ни на секунду не давал ему расслабиться. Главное, его наметанный глаз отметил в хитром бабочнике знакомое по напарникам последних лет терпкое сочетание упоения собой и обиды на судьбу, которая не дает передышки и надежды на завтрашний день. Молодые ребята могли наслаждаться полученной в обмен на риск свободой, но с возрастом искристое вино наслаждения скисало и превращалось в уксус, а Патрик был уже сильно немолод. Как и он сам, – Карл без фамилии, Гюнтер без лица, Ян без единой родной души на всем белом свете.

Впрочем, не всегда было так, чтобы ни одной родной души. Вчера, например, – неужто это было только вчера? – у него была Клара, готовая жертвовать жизнью ради него. Но сегодня ее уже нет и завтра тоже не будет, и вообще неясно, была ли она вчера. Тем более, что сегодня ему нужна вовсе не Клара, а Инге, девочка-стюардесса, принцесса из замка. Найдет ли он эту девочку? Он, кажется, забыл, что она уже не девочка, что ей давно перевалило за тридцать, и неизвестно, как она жила все эти годы, кого встречала, кого любила.

Разузнать о ней ему удалось немного. Все его проверки и уточнения были хлипкие и опасные. Он знал, что за ним всегда следят и никогда не доверяют. Не потому, что он чем-то вызвал недоверие своих хозяев, – вовсе нет, они просто понятия не имели о том, что такое доверие. Вот и приходилось каждый шаг свой соразмерять с неотступно следующим за ним подозрительным взглядом. Его телефонные разговоры прослушивались, его корреспонденция регулярно прочитывалась чужими глазами. Сведения о жизни Инге он собирал урывками, пользуясь привилегиями, дарованными ему в связи с подготовкой к роли профессора Войтека – ему на короткий срок открыли доступ к европейской справочной литературе. Собрал он чистый мизер: узнал, что Инге все еще числится в телефонной книге под фамилией Губертус, а Отто Губертус из книги выбыл, понятно куда.

И еще одну крупинку информации, крохотную, но бесценную, он добыл в библиотеке, дерзко нарушив главную заповедь поведения секретного агента на вражеской территории. На глазах у всех он вошел в телефонную будку и набрал номер Инге. Хоть он был обучен набирать любой номер так, что снаружи этот номер невозможно было засечь, он все равно рисковал жизнью в случае, если его боссы прослушивали даже английские автоматы. Правда, услышав голос Инге, он, не отзываясь на ее встревоженное «Алло!», тут же положил трубку, однако успел все же услышать, как она спросила еще тревожней: «Это ты, Ури?» Он вовсе не собирался с ней разговаривать, хоть и не прочь был бы узнать, чем она так встревожена и кто такой этот Ури, – или кто такая эта Ури? – по непривычному имени трудно было определить, женское оно или мужское. Карл решил выяснить это позже, при встрече, а пока ему только нужно было убедиться, что она по-прежнему живет в замке и сама отвечает на телефонные звонки.

И вот с этим скудным запасом сведений он, искусно избегая людных дорог, трясся на чужой неоседланной лошадке, чтобы поскорее очутиться у Инге, зная о ней только то, что ее отца уже нет в живых, а сама она по-прежнему живет в замке, носит девичью фамилию и отвечает на телефонные звонки. Теперь было уже не важно, опрометчиво он поступает или нет, потому что из этой точки все равно не было пути назад. Что ж, будь что будет, раз он еще не разучился играть с огнем и его все еще возбуждает головокружительный привкус опасности.

С привкусом опасности все было в порядке – он ощутимо возрастал по мере приближения к замку. Карл подъезжал не со стороны главной дороги, ведущей через мост к спиральному подъему в гору. Он выбрал более сложный, никому кроме него, наверно, неизвестный путь – сначала вверх вдоль горной речки, вьющейся в расщелине соседней долины, потом через поросший густым кустарником перевал. На перевале он спешился и, ласково развернув Фрицци, легким шлепком подтолкнул его обратно, туда, откуда они поднялись. Жеребчик секунду постоял, словно ожидая, что новый господин передумает, потом тряхнул гривой и веселой трусцой поскакал вниз по склону, оставляя на своем пути цепочку золотистых навозных катышек. Глядя на эти катышки, Карл посочувствовал трудолюбивой хозяйке Фрицци – сколько добра пропало даром!

Итак, он был почти у цели. Оставалось только спуститься к заброшенной каменоломне, от которой давно нехоженая, поросшая травой тропка вела к узкому зеву его тайного подземного хода. Поскольку Карл не представлял, что ожидает его в замке, он намеревался проникнуть туда через подземный ход, а там оглядеться и выбрать образ действий в соответствии с обстоятельствами.

Но выйдя на знакомую площадку, зажатую между щербатым отрогом скалы и грубой кладкой сторожевой башни, он не нашел над ней и следа искусно замаскированного им когда-то входа в узкий трубчатый туннель, по которому он столько раз пробирался в замок. Бросалось в глаза, что стену недавно ремонтировали: все выломанные в течение веков камни были аккуратно возвращены в свои старые гнезда и закреплены цементным раствором. Работа была профессиональная, и только опытный глаз мог заметить, что над внешним видом стены потрудился умелый реставратор.

Похоже, за эти годы здесь многое изменилось. Кто знает, не способны ли эти перемены превратить его дерзкую выходку в глупейшее самоубийство? Но деваться уже было некуда и не оставалось ничего иного, как идти на разведку наверх, к воротам, – никто лучше Карла не знал, что другого входа в замок нет.

Наверху у ворот его ожидал еще больший сюрприз: на пустынной в его время площади перед входом искрилось и сверкало в закатных лучах солнца совершенно неуместное строение из красного камня и стекла – то ли ресторан, то ли кафе. Прищурившись, Карл всмотрелся в готическую вязь вывески над дверью: «У крепостной стены». Чуть пониже и помельче значилось название популярного местного пива «Крумбахер».

У этой орошенной пивом «Крумбахер» крепостной стены было одно несомненное преимущество – здесь можно было не опасаться быть замеченным, так как площадь была полна людей. Они сидели за столиками ресторана, стайками бродили по древним булыжникам, закинув головы, разглядывали мозаику над входом или толпились у ворот, жадно покупая какие-то билеты. Нереальность происходящего была так велика, что Карлу на миг показалось, будто он ошибся адресом и попал в совсем другое место.

К счастью, привычка мгновенно анализировать ситуацию и принимать решения помогла ему довольно быстро справиться с замешательством. Небрежной походкой туриста он направился к мгновенно узнанному им столику из гостиной Отто, за которым сидела так и не узнанная им дама средних лет и продавала таинственные билеты.

Карл пристроился в хвосте небольшой многоязыкой очереди и, делая вид, что любуется зубчатой стеной, осторожно огляделся. Знакомых лиц в толпе он, к счастью, не нашел, зато заметил многоцветный глянцевитый плакат, прикнопленный над головой билетерши. На плакате была весьма реалистично изображена все та же зубчатая стена с воротами в центре и примыкающий к ней кусок сторожевой башни. Поперек этой красоты было выведено золотой готической вязью:

«Еженедельная экскурсия по красочным