– Тебя не смущает, что ты возвращаешься в дом, где будешь одна?
Она пожала плечами:
– Нет. Я привыкла, Фабиан приезжал домой только на каникулы.
– Ты хотела бы иметь еще детей?
Она покачала головой:
– Возраст не тот, да и слишком я для этого занята.
– А сколько тебе?
– Много, – улыбнулась она. – Иногда я чувствую себя древней старухой.
Она смотрела, как белые, оранжевые, красные огни вспыхивают перед глазами и разбегаются в стороны, слышала рокот двигателя; резкое торможение заставило ее качнуться вперед, шуршание шин по асфальту стихло. Но «дворники» продолжали щелкать, цок-цок-цок, почти в такт с работой двигателя и ритмом музыки из соседней дискотеки. Два скромных инструмента в оркестре лондонской ночи, подумала она.
– Я не могу больше иметь детей, – сказала она. – У нас… – Она замолчала; мысль об этом резанула ее острее, чем обычно; она провела кончиком языка по нижней губе и уставилась на картину за окном.
Филип притерся к другой машине, стоящей перед ее домом, двигатель он не выключил.
– Спасибо за угощение, – сказала она. – Может, зайдешь?
По его лицу скользнуло какое-то странное выражение, чуть ли не страх.
– Я лучше вернусь поработать.
– Вечером?
– Такой скромный парень, как я, не может заставлять мир вечно ждать его.
– Как и его агент.
– Да. Увы, да.
– Послушай… если ты не против, зайди на минутку – хочу показать тебе открытку и выслушать, что ты о ней думаешь.
Снова по его лицу скользнула тень, и теперь Алекс не сомневалась – это был страх. Алекс смотрела на него, испытывая какое-то смущение и пытаясь понять, что же его так взволновало, что пробило ту несокрушимую броню уверенности в себе, которая обычно его окружала.