— Когда я тебя увижу? — спросил он, уткнувшись лицом ей в шею.
— Саймон! — сказала она, покачивая сына.
Потом положила ему руки на плечи, отталкивая его.
— Каждую субботу, днем, ты будешь свободен от школы и сможешь ко мне приходить. Каждое воскресенье мы будем видеться в церкви, обещаю. Посмотри на меня, Саймон, — сказала она, когда он покачал головой. Саймон поднял на нее несчастные глаза.
— Что ты видишь?
Этот вопрос она задавала ему и раньше, и он знал ответ.
— Я вижу себя, — ответил он, вглядываясь в блестящую поверхность ее глаз.
Ведь почти всю его жизнь это было единственное зеркало, которое знал Саймон.
— Ты в моих глазах, а я — в твоих, — сказала мать.
Потом она взяла его за руку и повела вниз, и Сьюзен обняла его и сказала, каким славным парнем он стал. Потом, рука в руке, они с матерью перешли через улицу Лонг Миллгейт, пройдя мимо старухи, которая, как всегда, сидела у себя на пороге, что-то бормоча, и мимо мамаши, которая кричала: «Иоаким!», разыскивая своего сына. Так они дошли до ворот школы, и Мари позвонила в колокольчик.
Один из членов церковной коллегии подошел к воротам и спросил, по какому они делу. Саймону не понравилось, как он взглянул на его мать, но она лишь присела в реверансе и сказала, что им велел прийти настоятель. Казалось, этот человек сейчас их прогонит, но он передумал.
— Подождите здесь.
Саймон ждал, вцепившись в руку матери, — женщинам не полагалось идти дальше ворот. Открылась дверь, и страх пронизал мальчика. Сердце его затрепетало точно так же, как птицы в плетеных корзинах на рынке. Но в дверях появился не настоятель, а директор школы, у которого был весьма недовольный вид. Когда он приблизился к ним, Саймон внезапно сделал такое движение, будто хотел убежать, но мать крепко держала его за руку, глядя на сына умоляющими глазами.
— Ты же мужчина, — говорили ее глаза.
Поэтому Саймон остался стоять на месте, когда директор смерил их обоих суровым взглядом. Мари пустилась было в объяснения, но он поднял руку.
— Я сейчас его заберу, — сказал он и приподнялся на цыпочки, а потом снова опустился.
Когда мать уходила, Саймон прижал руку к воротам. Она не оглянулась, и пустоту в его сердце тут же заполнил страх.
ПРАХ
Манчестер, наши дни
На улице Динзгейт между плотно стоявшими друг к другу и едва двигающимися машинами лавировали два велосипеда. Вдруг завыли сирены, и воцарился хаос, когда две полицейских машины, карета скорой помощи и пожарная машина попытались прорваться вперед. Автомобили, автобусы и грузовики жались к тротуару или сворачивали в переулки, пешеходы прижимались к дверям магазинов. Кейт воспользовалась этим, чтобы пробраться через четыре ряда транспорта. Она уже опаздывала.
ebooksa