— Не приходить? Почему?
— И доктору тоже. Видимо, доктор старался навещать ее каждый день, следить за ее состоянием.
— Почему?
Грэм пожимает плечами:
— Почему бы и нет? Женщина умирает. Я думаю, со стороны доктора это простая вежливость…
— Да нет, я не про доктора… Том объяснил, почему он велел им больше не приходить?
— Он сказал… он сказал, что не хочет расстраивать ее еще больше всеми этими визитами.
Эвелин хмурится.
— Осталось недолго. Да, не думаю, чтобы долго.
— Да, — соглашается она, и в этом слове звучит беспомощность и… может быть, некоторый страх: ведь никто из нас не молодеет, вот что она думает.
— Уже половина десятого. Давай посмотрим «Вечерние новости».
— Угу. — Эвелин включает телевизор с пульта.
Тот мужчина все еще сидит за столом и теперь уже препирается с кем-то другим… на этот раз с мужчиной. Эвелин переключает каналы до тех пор, пока не появляется Джереми Паксман. Тогда она включает звук и кладет пульт на колени.
(9)
Дорогой Дневник!
Прошлой ночью я видел во сне Няню. Она навестила меня. Я шел из гостиной, а она — мне навстречу из кухни. Сначала мне показалось, что она на меня сердится, но нет, она улыбалась. Спросила меня, не надумал ли я попробовать подняться на деревянный холм, в Бедфордшир. Я сказал, что больше не умею туда взбираться, разучился с тех пор, как стал большим, и заплакал. Должно быть, я плакал по-настоящему, потому что наутро моя подушка оказалась влажной. Няня ответила мне: «Глупенький, любой может попасть в Бедфордшир, если очень захочет… только нужно быть готовым пройти долгий-долгий путь. А ты готов, Томас? — спросила она меня. — Ты хочешь попасть в Бедфордшир?» Помню, я во сне собирался попросить ее рассказать мне еще о Бедфордшире, но проснулся.
(10)
— Няня!
— Что, Томми?
— Расскажи мне о Бедфордшире.