– По государственным соображениям, – сказал Порфирий. – Ты уверен, что хочешь знать?
Я пожал плечами.
– Двадцать два лучших гладиатора ланисты Фуска – это весьма дорого, Маркус. Обременительно для казны. Кроме того, я давно у него в долгу. А если выставить на арену его самого, казне достанется все, что у него было, поскольку я его законный наследник. Значит, я теперь должен сам себе. Это денежная сторона вопроса, Маркус. Но есть и нравственная сторона.
– Какая, господин?
– Всякий, кто посылает бойцов на смерть, должен быть готов к ней сам. Александр Великий, которого я боготворю, сражался в гуще своих солдат и дважды был ранен. Фуск же наживался на чужой смерти. К тому же он прибегал к наветам и доносам. Боги восстанавливают справедливость. Цезарь лишь их орудие, Маркус.
– Ты говоришь готовыми эпиграммами, господин, – сказал я. – Сам Марциал был бы посрамлен.
Порфирий улыбнулся.
– Ты, верно, хочешь узнать, зачем я устроил это побоище на арене?
– Конечно, господин.
– Долги, с которыми Фуск наконец расплатился – не главное. Воины дрались до смерти, потому что только в этом случае они бьются честно, без хитростей и сговора. Мне нужно было определить самого сильного.
– Зачем?
– Победитель в таком бою стоит целой когорты.
– Императорского приказа ждут десять легионов. Что господину какая-то когорта?
– Верно. Но если рядом будешь ты, мне не понадобится толпа вооруженных людей. Согласишься охранять меня – сделаю тебя римским всадником и богачом. Дам тебе право трех сыновей, даже если их у тебя не будет. А если будут, в достатке проживут не только они, но и их дети.
Такая минута бывает в жизни один раз. Главное здесь не продешевить, потому что после торговаться будет поздно.
Я изобразил на лице мучительное колебание.
– Мало того, – продолжал император, – раз ты и правда жрец, к старости я сделаю тебя понтификом, и ты сможешь добавить к своему титулу имена Регины и Весты. То самое, за что ты был осужден, ты получишь на самом деле… Но не испытывай меня слишком долго.
Дольше молчать не стоило.
– Служить господину – великая честь. Одно его слово уже закон, а если он обещает такие дары, я, конечно, согласен. Но справлюсь ли я?
– Это мы увидим. Я ожидаю, что ты будешь рядом и защитишь меня, когда предадут все остальные.