Я увидел внутри два бронзовых цилиндра, украшенных геометрическим орнаментом.
– Не знаю, – продолжал Порфирий, – почему в наших святилищах не сохранилось ничего подобного. Возможно, дело в том, что мы, эллины, не верим в ангелов с огненными мечами. Зато в одном из греческих храмов хранится молния Зевса. Хранилась, вернее… Я лично приезжал на нее посмотреть. Вскрыли золотой ящик. Внутри пусто. Жрец сказал так: «Был бы ты Зевсом, увидел бы молнию…» Я, как ты догадываешься, его распял. Не у дороги, конечно, а в саду у магистрата, чтобы не смущать народ… Правитель должен помнить о каждой мелочи.
Слушая болтовню Порфирия, я рассматривал странные предметы. На них была резьба, какие-то бороздки, непонятные выступы, утолщения и рычаги. Сплав напоминал цветом коринфскую бронзу. Выглядели они и правда загадочно – походили на нечто среднее между ручками от паланкинов и оружейными рукоятями.
– А где огонь? – спросил я. – Здесь только бронза.
Порфирий накинул на голову свой темный капюшон, взял бронзовые цилиндры из ларца, развел руки в стороны и что-то сделал.
Над его кулаками вспыхнули две молнии – синяя и красная. Но они не погасли тут же, как это происходит с настоящей молнией, а остались гореть в воздухе, освещая все вокруг призрачным двуцветным заревом.
От неожиданности я зажмурился. Но на пламя можно было смотреть без вреда для глаз.
Огненный меч оказался вдвое длиннее гладиуса. Ширину лезвия я не мог оценить из-за сияния вокруг. Огонь был красив и страшен.
Страшно, впрочем, делалось не от самого огня, а от сопровождавшего его гула, похожего на скорбный вой сброшенных в Аид душ.
Я подумал, что звук этот может достигать наших ушей через глубокие трещины земли и, вероятно, звучит над миром всегда, но люди не слышат его из-за неведения и косности. Прежде я был глух вместе со всеми, а теперь различил адский гул, увидев небесное пламя… Таинство изменило мой ум – такие мысли обычно меня не посещают.
Два огненных лезвия погасли так же внезапно, как появились. Стих и загробный стон.
– Что это за пламя? – спросил я. – Оно не нагревает бронзу?
– Нет, – ответил Порфирий, – зато легко ее режет. Оно рассекает все на своем пути.
– Какова его природа?
Порфирий пожал плечами.
– Это священный огонь, в который верили древние иудеи. Возможно, их вера была настолько яростной, что стала пламенем сама.
– А почему у огня два цвета? Синий и красный?
– Здесь тайна, – сказал Порфирий. – Я говорил, что огонь рассекает все – но это не совсем так. Он не в силах рассечь сам себя. Единственное, что может отразить огненный меч – это другой огненный меч. Одному ангелу может противостоять лишь другой ангел… Какой цвет выберешь ты, Маркус?
Мне больше нравилось синее пламя – оно было спокойным и глубоким. Но я сомневался, что в таком выборе следует полагаться на личный вкус.
– Если затрудняешься, – сказал Порфирий, – думай о знаках, полученных от богов…