– Кажется, да, – ответил Петр не очень уверенно. – Честно говоря, я на этом внимания не заострял. Карина, не помнишь?
– Вроде сам не писал, но телефон часто блямкал, видно, много сообщений приходило.
– Он их открывал, чтобы прочесть?
– Нет, – без колебаний ответила Карина. – Брал телефон, но не разблокировал, просто чуть наклонял экран, чтобы все сообщение читалось. Никому не отвечал, это точно.
– Да! – вспомнил Петр. – Как раз после последнего сообщения он извинился и сказал, что ему пора, его уже обыскались на работе.
Зарубин крякнул, сунул в рот одновременно несколько орешков и финик и сладострастно захрустел. Судя по выражению лица, разговор доставлял ему огромное удовольствие.
– Идем дальше, – невозмутимо продолжала Каменская. – Дмитрий сказал вам, что у Галины Викторовны неладно то ли с головой, то ли с характером, с ней тяжело общаться, она презирает зятя, плохо обращается с дочерью, оскорбляет ее, доводит до слез. Какое-то время назад она изменилась в лучшую сторону. Так?
– Так, – с готовностью кивнул Петр.
Карина добавила:
– Но он сказал, что улучшения хватило ненадолго и потом все опять стало плохо.
– И когда случилось это прекрасное улучшение?
Петр посмотрел на Карину. Ему казалось, что он помнит слова Дмитрия: «Года три назад…» Но вдруг память подводит?
Карина молчала, хотя по глазам было видно, что она знает ответ.
– Кажется, Дмитрий говорил про три года, – сказал он. – Кариша, ты помнишь?
– Три года, – подтвердила девушка. – Точно, три года.
Зарубин встал из-за стола и сладко потянулся.
– Не люблю я тебя, Пална, – произнес он загадочные слова. – С тобой скучно.
Каменская с улыбкой пожала плечами.
– Ну, что поделать, Сержик. Умей любить меня скучную, веселую меня каждый дурак сумеет полюбить.
Она достала из папки листок, исписанный от руки, и положила на стол перед собой.