– Ну да. В Юркиной комнате. А что, я буду вам мешать?
– Да нет, что ты! Но мне казалось, у дяди Миши тебе хорошо. Там много места, твои двоюродные рядом, все-таки компания, не то что я, старый хрыч.
Лицо девушки помрачнело.
– Я не хочу там. Мне плохо у них. Они какие-то… чужие, что ли… Даже не знаю, как объяснить. Дядя Миша – барин, ведет себя, как в прошлом веке. Он такой весь важный, хозяин всего мира, а мы, как крепостные, должны угождать и слушаться. Вы бы видели, как он тетю Риту гнобит! Она старается изо всех сил, а он постоянно придирается, делает ей замечания, то ему недосолено, то пережарено, то недотушено, то в пирогах начинки слишком мало, а теста много, то наоборот. Заставляет ее готовить по какой-то дряхлой книжке, которой сто лет в обед. И где только он ее взял? Там еще дореволюционные «яти», вообще читать невозможно, и половина названий непонятные. Тетя Рита из кухни не вылезает, все какие-то новые рецепты пробует, чтобы ему угодить, а он будто издевается над ней. И прическа-то ей не идет, и платье плохо сидит, и вообще она якобы выглядит как кикимора. Она ему робко улыбается, говорит, что сейчас все переделает и исправит, а сама убегает на кухню и плачет. Мне ее так жалко! Она ведь хорошая, дядя Коля, она очень добрая, обо мне заботится. Я не понимаю, почему дядя Миша так себя ведет и почему она это терпит. Ну и вообще…
– Что – вообще?
– Не хочу с ними жить. Можно, я буду с вами? Вы не думайте, я хозяйственная, меня мама приучила. Я готовлю хорошо, убираться буду, стирать, гладить.
Сердце Николая Андреевича таяло при одной мысли о том, что племянница будет рядом. Она выросла у него на глазах, она все годы жила в соседнем подъезде, то есть на расстоянии буквально вытянутой руки. После того как Нина развелась со своим артистом, Николай Андреевич и Юрка помогали как могли, по возможности бывали у Нины или брали девочку к себе. А уж когда Нина занялась бизнесом, а Света была еще школьницей, Николай полностью взял на себя заботу о племяннице, следил, чтобы девочка не сидела голодной, делала уроки и не ночевала одна в пустой квартире. Светка ему как дочь. И разумеется, он был бы счастлив, если бы она жила с ним. Но ведь он не сможет дать ей того, что сейчас дает Михаил.
– Светочка, ты хорошо подумала? У тебя в том доме своя большая комната, а здесь будет маленькая совсем, тесная. Там участок с садом, природа, воздух. И потом, я не смогу покупать тебе такие красивые дорогие вещи. Мне уже шестьдесят один год, я пенсионер, отставник, буду стареть и болеть. Тебе такое надо?
Света крепко обняла его, поцеловала в щеку и привычно ткнулась носом ему в подмышку, как всегда делала раньше.
– Дядя Коля, ты мне родной, а они чужие. Вот как хочешь – так и понимай. В общем, завтра я принесу свои вещи.
– Принесешь? Ты пешком, что ли, собралась из-за города чемодан тащить?
Света рассмеялась:
– Да я его уже сегодня привезла на такси, сгрузила дома, решила сначала поговорить с тобой, а не вваливаться со всем багажом. Вдруг бы ты мне отказал?
Губанов развеселился. В предусмотрительности его племяннице уж точно не откажешь. Похоже, решение девочка приняла прямо сегодня и тут же выполнила, собрала вещи, вызвала такси и съехала от дядюшки. А дядюшка, кажется, еще не в курсе, иначе уже давно позвонил бы Николаю. Странно, что Рита не кинулась сообщать мужу, она ведь не работает, сидит дома, не могла не видеть, что Света уезжает с чемоданом. Ах да, Света на днях говорила, мол, тетя Рита улетает на пару дней в Красноярск, к матери на день рождения, там какая-то круглая дата. Теперь понятно, почему Мишка до сих пор не оборвал телефон.
– Ну, ты рисковая девчонка! – воскликнул он сквозь радостный смех. – А вдруг бы я и в самом деле отказал? Что бы ты стала делать? Неужели вернулась бы к дяде Мише? Или осталась бы жить с отчимом?
– Во-первых, мой отчим уж точно не хуже этого барина, – уверенно ответила Светлана. – А во‐вторых, ты бы и не отказал. Ты же меня любишь, дядя Коля. Ну как ты мог меня выгнать? Ведь не мог же, правда?
– Правда, – совершенно искренне ответил Николай Андреевич, притянул к себе племянницу и крепко поцеловал в лоб…
«Только она одна у меня и осталась, – думал Губанов, прислушиваясь к доносящимся из-за стены звукам. – Как же так получилось? Ведь нас было так много: Нина со Светочкой, Мишка с женой и двумя детьми, там уже и внуки родились, Юра со своей семьей. Нет-нет, стоп! Об этом не думать. Это слишком больно».
Распрощавшись с Губановым, Петр позвонил Карине, хотел предупредить, что уже освободился и едет домой.
– Вот хорошо! – обрадовалась Карина. – А ты можешь заехать на рынок? Я скажу, что нужно купить.