Зеленый молодец — службу несет. Если выберусь из этой передряги, лучшим вином угощу. Немножечко…
— Чего испугался — спит его попугай… вон валяется пьяный в дымину… лапами кверху. Ладно, пусть им Трея занимается. А вы на привале соломы свежей постелите, эта уже слежалась.
Дождавшись, когда воин отъедет, пессимист-возничий буркнул:
— Перебьется, он пока что на солому не жаловался.
Вот гад, надо будет его запомнить!
— Как сэр страж? — Опять знакомый голос, на этот раз Тук пожаловал.
— А никак — лежит колодой.
— Раз живой, то встанет. Он парень крепкий и боевой.
— Ага, боевой! В жаркий день от горячки слег почти намертво! Дети малые его боевитее!
— Флом, болтаешь ты больно много, и только нехорошее. Что-то я тебя рядом с нами не заметил, когда сэр страж бурдюка в зад приголубил.
— Ну и что? Я на левой стене был, из лука стрелял. Зачем лучнику с огневым копьем бегать?
— Раз не бегал, значит, закрой свой рот на крепкий засов, а то напраслиной хорошего человека обижаешь.
— Да он все равно не слышит и не видит ничего.
— Вот как? Так что получается: все делать, значит, можно, если не видят? Ну ладно, учту. Как уйдешь ночью в дозор, жену твою тогда проведаю, сам, получается, разрешил.
— Это когда я такое разрешал?!
— Ты сказал, что если не видят и не слышат, то можно. Вот и схожу: не первый раз — дорогу помню.
— Ах ты! Да я тебе спину топором подравняю!
— Язык себе подравняй, а то отрастил до колена! Лучше другое отращивай, чтобы жена твоя за мной не бегала с просьбами срамными!
— Тьфу на тебя!
— Плеваться?! Н-на-а-а-а! — послышался приглушенный звук удара.