Чудовище Франкенштейна

— Они называют тебя вдовцом. Значит, она умерла.

Уолтон.

Он подкрался ко мне, пока я дремал, иначе бы я услышал его шаркающую, хромую походку: он волочил скрюченную ногу, грузно опираясь на рукоятку кирки, служившей тростью. Сколько раненых встретил он на своем пути, прежде чем обнаружил меня?

Я думал, что приду в ярость, если увижу его вновь. Но после такой тяжелой ночи — лишь усталое узнавание.

— Что ты сделал со своим отродьем? — спросил он.

— Ребенок не от меня. — Я встал на ноги.

— Где он? — Он подковылял ближе. — Я все равно его найду.

— Так же, как нашел свою племянницу?

— Племянницу? — Он ухмыльнулся, и струпья на его губах лопнули. — Я не пощадил даже собственной дочери, лишь бы увидеть тебя мертвым. — С дьявольской быстротой он выхватил кирку и вогнал ее в пулевое отверстие у меня на плече. — Своей родной дочери!

Лили.

Я вскрикнул: тело и душа содрогнулись одновременно.

Мучительная боль разорвала каждую мышцу, разодрала все мысли и чувства. До меня наконец дошло, кто такой Уолтон и что он совершил. Я оградил свой рассудок изнутри. Ведь я обладал чудовищной силой. Я не впущу в себя этот кошмар!

Но он все равно прорвался. И вопли сменились слезами.

Бедная, бедная Лили. Иметь такого безумного отца, пусть даже где-то далеко. Такую мать, метавшуюся между любовью и стыдом. И такого, как я… кем бы она меня ни считала.

Я был прав. Смерть преследовала ее с самого зачатия.

Уолтон наблюдал за тем, как я пытался смириться с правдой.

— Назови меня сумасшедшим — я не стану этого отрицать. Но теперь я стал воплощенным безумием, — тихо произнес он. — Лишь Маргарет возразила бы, но она мертва. — Он сильнее вдавил кирку в мое плечо и провернул ее там. — Где ребенок? Говори!

— Ты его дед. Хочешь стать еще и его убийцей? Впрочем, для тебя ведь это одно и то же.

Он искренне рассмеялся, невольно ослабив нажим на кирку. Улучив момент, я отбросил его назад и скинул кирку на землю. Он сразу же подпрыгнул ко мне и обхватил пальцами мою глотку. Ощущение удушья вызвало странную радость — так учитель узнает себя в своем ученике. Пальцы Уолтона сжимались. Он обладал силой, порожденной безумием, а я невероятно ослаб. Я с трудом встал на ноги, по-прежнему сгибаясь под низким потолком.

Словно пес, я дергался из стороны в сторону, но он тоже вцепился крепко, точно пес. Я ринулся вперед и с разбега ударил его о стену, чтобы сбросить с себя. Но он не разжал рук. Я молотил им что было мочи, пока угольная пыль не посыпалась черным снегом. Драка измотала меня. Наконец-то освободившись, я упал на колени, но он тотчас набросился снова и ударил меня по окровавленной повязке. Стоя на коленях, я схватил его за кулаки, мы сцепились и боролись, нелепо раскачиваясь, будто глупые дети, затеявшие игру.