– Угу. Откуда знаешь?
– Знаю, что любят они на это дело смотреть. Зачем – не спрашивай. И далеко это было?
– Ты о том, что осталось от неназываемого?
– Да.
– По другую сторону от того озера. Не на берегу, а дальше. Гораздо дальше.
– Значит, это слишком далеко, и меня оно касаться не должно. Уже неплохо. Хотя… Говорят, там люди Бирона добра много оставили. Полезного. Есть смысл соваться или ну его на хрен? Если что, свою долю получишь, у нас всегда все по-людски, ты же меня знаешь.
Карат покачал головой:
– Ничего серьезного. Последнее, что там из приличного оставалось – старый бронетранспортер. Мы на нем уехали, загрузив самым лучшим.
– Подогрелись за счет Бирона? Молодцы.
– Не завидуй, эти непонятные, – Карат указал на ближайший труп, – коробочку сожгли. Со всем добром сожгли. Сначала из пушки побили чуток, потом ракетой добавили. Мы их даже не видели, только трассеры мелькали.
– Камуфляж у них четкий, тяжело неопытным взглядом подмечать. Где это случилось?
– Без понятия. Говорю же, вырубило меня. В себя только здесь пришел, как везли – не знаю. Поле там было с крупными подсолнухами. На его северо-западном углу вышка сотовая стояла, невысокая.
– Понял. Это в километре отсюда. Ты, получается, прям к ним в гости прикатил.
– Да уж… не повезло.
– Ладно тебе, не грузись, жив остался, значит – повезло. Какие дальнейшие планы?
– Пойду к точке сбора. По пути такие назначали, чтобы не теряться, сам знаешь, как это делается.
– Знаю. Думаешь, твои люди живы?
– Мертвыми я их не видел. И как понял, эти живыми брать стараются, для допросов.
– А что им еще делать? Обстановку не понимают, вот и действуют по-военному: языка хотят взять, выведать, что здесь и как.
– Винтовка моя у них где-то должна быть. Вернешь?