Нет, голову никак нельзя. Можно ноги, но только в крайнем случае. Это в кино после пары пуль по бедрам и голеням злодей полчаса рассказывает герою о своих низменных прегрешениях. В реальности пострадавший рискует на долгий срок потерять способность разговаривать.
Или даже навсегда.
А Карату надо поговорить. Очень надо. Хотя бы пару слов вытянуть – узнать, кто напал.
При серии новых вспышек от гранатных разрывов Карат разглядел, как темная фигура переступает через опрокинутое кресло. Вот она уже на пороге, делает шаг во мрак коридора.
Нажав на кнопку включения миниатюрного, но мощного фонарика, встроенного в рацию, Карат рявкнул:
– Стоять! Бросил оружие! Завалю на хрен!
Щурясь от ударившего по глазам света, незнакомый мужчина в стандартном для Улья полувоенном прикиде торопливо затараторил:
– Кто здесь?! Назовись?! Бабник?! Чак?! Кто?!
Из-за спины вышел Бабник, процедив:
– Не стреляй, Карат. Это как бы свои…
Произнеся эти полные миролюбия слова, коротышка без замаха ткнул незнакомца стволом в солнечное сплетение и злобно при этом рявкнул:
– Вчера были своими, а сегодня могли продать.
– Да свой я! – охнул ушибленный, жадно хватая воздух. – Девять, два, два, доступ зеленое небо. Я Лохматый, ты меня должен помнить.
– Допустим, не забыл. Для лысого у тебя забавное погоняло. Запоминающееся.
– Вам надо уходить. Прямо сейчас надо уходить, мы их надолго не задержим.
– Кто «мы»? Кого задерживать? – спросил Карат.
– Ша! – Бабник поднял руку. – По ходу дела расскажет. Не знаю, что там за праздник, но я хочу оказаться от него подальше. Шахтер!
– Тут я.
– Как выберемся, ты со Снежком впереди пойдете. Я за тобой, Карат, Шуст и Лохматый за мной, милашка с ними, а ты, Чак, замыкающим. Кто отстал, тот сам по себе, ждать не будем. Вперед!
– Стойте! – вскинулся Лохматый. – Мне назад надо, к своим. Меня только предупредить послали, по рации говорить слишком опасно. Вы должны ехать к западному перекрестку, там в резерве боевая группа ждет, они знают, что делать.