— Но ты же понимаешь, что он от тебя не отстанет? — с тревогой спросил Енох.
— Понимаю, — задумчиво ответил я и добавил, глядя через мутное оконное стекло во двор, где при свете большой керосиновой лампы Зубатов и Гришка Караулов болтали и курили. — Енох, слушай, ты говорил, что с ночными животными тоже так можешь… ну как с Барсиком…
— Кое-что могу, — с явной гордостью похвастался Енох.
— Вот именно сейчас прекрасный момент, — хмыкнул я, — если бы ему в волосы, к примеру, вцепилась сова или белка.
— Я лучше придумал! — хохотнул Енох, — летучая мышь! И страшно, и готично!
С этими словами он исчез.
Буквально через пару мгновений во дворе раздались хлопки перепончатых крыльев и нечеловеческий вой.
Кричал Зубатов, и кричал с перепугу.
Я быстро нырнул под одеялки и притворился спящим.
Через несколько минут дверь в мой дом с треском распахнулась, аж штукатурка (или что там её заменяет) посыпалась. На пороге стоял Зубатов. На лбу у него была кровь. И он был страшно зол. За его спиной маячили Гудков, Караулов, Нюра и ещё кто-то.
— Ты что творишь. Сопляк! — закричал он.
— Что? — я разлепил глаза и высунулся из-под одеял.
— Ты сам знаешь, что!
— Не знаю, — зашелся в кашле я. — Извините, уснул. Клара малиной напоила и меня вырубило. А что случилось?
— Виктор, ты перегибаешь, — тихо сказал Караулов, — глянь, вот он в хате больной спит. Ну как он мог?
— Не знаю, как, но это его работа! — желваки на лице Зубатова заходили, — ты доиграешься. Убью!
— Ты сейчас убивать будешь или подождёшь пока я немного выздоровею? — невинно спросил я. — Что я опять украл?
— Ты летучую мышь на Виктора напустил, — сказала Нюра и неуверенно посмотрела на Зубатова.
— Вы какие-то странные, ребята, — устало сказал я, — сами называете себя безбожниками, с мракобесием за духовное освобождение народа боретесь и тут же сами в какие-то волшебные сказки верите. Ну как я мог это сделать? Летучие мыши разве поддаются дрессировке? Животным можно управлять на расстоянии? Или я наколдовал это всё? Какая чепуха! Вы бы ещё сеанс спиритизма тут провели, комсомольцы…
— Не паясничай, Капустин, — сделал замечание мне Гудков.