Деревня, расположенная на каменистом перешейке, в самом узком его месте между двумя озерами, в недалеком будущем станет элитным местом, это я отлично помнил. Всего тридцать километров от города, двадцать минут на машине. Лет через десять обычному человеку дом здесь будет не купить. А новое строительство запретят категорически. Дом предков Виноградова располагался недалеко от протоки между озерами. Это протока почти триста лет назад была расширена по приказу инженера де Геннина, чтобы карельскую медь сплавлять на завод в Петрозаводске.
Построенный на скале из специально подсушенных на корню деревьев, притом на первые венцы шли комлевые бревна, такой дом стоял сотни лет, особенно если тес на крыше менялся регулярно. Его зады смотрели на мрачное, под погоду, Укшозеро.
Дом, черный от времени, не производил особого впечатления. И моя мама, не понимавшая в этом ни фига, ходила с разочарованной физиономией. Зато отец уже сбегал на берег и теперь оживленно потирал руки, глядя на мостки, с которых кто-то пытался ловить рыбу. На что он надеялся в это время года, не понимаю.
Гена познакомил нас со своими родителями, и вскоре мы бродили по участку, разглядывая, что здесь имеется.
На привозной земле, чуть прикрывавшей гранитные лбы, росло несколько кустов крыжовника и имелся небольшой огородик. Поэтому смотрины не затянулись. Больше времени мы потратили на осмотр дома, и к его окончанию я уже хотел его купить.
Моего напора родители не выдержали и согласились со мной, и я сразу договорился с Генкиным отцом, что на следующей неделе пойду с ним в паспортный стол, для того чтобы прописаться пока еще в их доме.
Надувшись чаю с калитками, мы отправились домой. По дороге я размышлял о причудливости советских законов. Городскому жителю нельзя было купить дом в деревне, хотя в дачном кооперативе в паре километров от нее купить дачу можно было без проблем, не думая ни о каких прописках. Только из-за этого цена вопроса была достаточно скромна, всего тысяча двести рублей. Однако для родителей это были серьезные деньги, тем более что весной батя нанес изрядный урон кошельку, купив списанный «москвич».
У меня тоже особых денег не было, все были потрачены на ремонт. Но у кого можно было попытаться их занять, мне было известно.
Проезжая маленькую деревушку, Шуйскую Чупу, я подумал, что бы сказали родители, если бы я сейчас заявил, что через двадцать лет здесь появится резиденция российского президента и пьяный Боря Ельцин будет ловить рыбу в Укшозере, а аквалангисты будут насаживать ему на крючок крупных окуней.
«Наверняка подумают, что их сын умом тронулся», – была последняя мысль по этому поводу.
Вечером я отправился в бар, хотя сегодня была не моя смена. Эльштейн, как обычно, клеил себе новую девчонку на ночь, тем более что при его внешности это было плевым делом.
При одном взгляде на девушку было понятно, что она уже готова идти за Иосифом куда угодно.
Было неудобно нарушать такую идиллию, но пришлось это сделать.
– Ёся, – обратился я к напарнику. – У меня проблема, может, выручишь деньгами, верну через пару месяцев.
Вместо ответа Эльштейн поманил меня в крохотную комнатушку за витриной с напитками и там спросил:
– Сколько надо?
– Полторы, – сказал я, решив на всякий случай увеличить сумму.
Иосиф, не выразив никакого удивления, достал портмоне и отсчитал из пачки пятнадцать сотенных бумажек.
– Держи, отдашь, когда сможешь, – сообщил он, не ограничивая меня временными рамками.
После решения денежных проблем уходить сразу было неудобно, поэтому мы немного поболтали о всяких пустяках, и только потом я ушел.