К сожалению, мне нельзя откровенно бросаться в «пучину разврата», мои товарищи коммунисты этого не поймут. А вот постоянные отношения с дочкой корреспондента «Правды» очень неплохо скажутся на возможной карьере и ничем не портят имидж образцового коммуниста.
Поэтому в конце концов я решил выполнить просьбу подруги, только при условии, что родители согласятся на ее поездку.
Женька бурно возражала против того, чтобы я спрашивал разрешения у ее мамы, но я стоял на своем, и она была вынуждена согласиться.
Когда же я узнал, что с нами поедет Ира, то еле удержался от смеха. Похоже, Женьку в очередной раз обломали в ее надеждах.
«Ладно, бог с ними, свожу девчонок в деревню, пусть посмотрят на сельскую жизнь, – думал я. – А с кем переспать, найду не в институте. В баре каждый вечер куча девчонок готовы отдаться просто из любви к искусству».
Когда я закончил топку печи, в доме все еще было холодно. Хотя это уже не была та ледяная стужа, как два часа назад.
К этому времени мы уже успели выпить две бутылки кислющего рислинга, и раскрасневшиеся девушки понемногу начали разоблачаться. Для начала они сняли свои демисезонные пальто, модные этой осенью.
Телевизора в доме не было, собственно, как и радиоприемника. Только из включенного в радиоточку громкоговорителя до нас доносились звуки классической музыки. Так, что ничего не отвлекало нас от болтовни.
Дождавшись, когда по углям перестанут бегать синеватые огоньки, я закрыл трубу. После этого по комнатам резко пошло тепло с легким запахом угара.
За окном между тем не было видно ни зги. В отличие от города фонари здесь не горели, не шумели проезжающие машины. И если бы не желтоватый, подрагивающий свет тусклой лампочки, можно было вполне представить, что за окном далекое прошлое, а не вторая половина двадцатого века.
Обсудив все и всех, мы угомонились только ближе к двенадцати часам. Женя уже явственно клевала носом. Поэтому, оставив ее за столом, я отправился с Ирой в соседнюю комнату, куда выходил щит от печи. В небольшой комнатке было уже душно и жарко.
Мы с девушкой накрыли две кровати свежим бельем, и я засобирался уходить.
– А ты где будешь спать? – внезапно поинтересовалась Ирина.
– Да лягу на кухне, на диване, – сообщил я, соображая, к чему был этот вопрос.
Вдвоем мы увели Женю в комнату и усадили на кровать. Непривычная даже к легкому сухому вину, девушка засыпала на ходу.
Оставив сестер готовиться ко сну, я ушел на кухню. На всякий случай перед этим оставил им ведро, чтобы ночью не пришлось бегать в холодный туалет.
Проверив, что дверь закрыта на заложку, я разделся и улегся на старый продавленный диван, закрывшись тяжелым ватным одеялом.
Все же я перетопил печь, для слякотной осенней погоды дров оказалось с излишком. Во втором часу ночи я проснулся от духоты.
Босиком пробрался к ведрам с холодной водой и залпом выпил полный ковш.
В это время заскрипела дверь, и из комнаты появилось белое привидение.