А вообще, если поразмыслить, все было прекрасно. Учился я успешно, с преподавателями не ссорился, зимнюю сессию сдал на пятерки и получал за это повышенную стипендию. Незадолго до зимней сессии в Питере мне на рабочий телефон позвонила женщина.
– Саша, здравствуй, это Клара, ты меня еще помнишь?
– Привет, Клара, о чем ты спрашиваешь, как я могу тебя забыть, такое не забывается!
В трубке повисло непродолжительное молчание. Затем она спросила:
– Ты не хочешь встретиться? Скоро сессия, ты должен приехать в Ленинград.
– Да, я готовлюсь к ней, спасибо за материалы, что ты прислала, мне они очень помогли в подготовке. А насчет встречи, я, как юный пионер, всегда готов.
В трубке опять замолчали.
– Мог бы позвонить, напомнить о себе, – сказала, наконец, Клара.
«Нет, женщины – это что-то невероятное и нелогичное, – возмутился я про себя. – Сама же намекала, чтобы я забыл о ней, и вот опять!»
– Ну, ты же мне открытым текстом намекнула: не писать, не звонить, ничего, – осторожно сказал я в трубку.
– Мало ли что может сказать, пьяная женщина, – неожиданно засмеялась Клара, и только тут моя голова сообразила, что она слегка пьяна и, скорее всего, выпила для храбрости, чтобы позвонить мне. Не так просто взрослой женщине решиться позвонить и просить о встрече, считай обычного мальчишку-студента.
Мы перекинулись еще несколькими, ничего не значащими фразами и закончили разговор. Но весь вечер у меня было отличное настроение, и его не могли испортить девчонки из моей группы, повадившиеся в полном сборе проводить вечера у меня в баре. Еще бы! Теперь я знал, где буду жить в Питере во время сдачи экзаменов.
В воскресенье, приехав в Ленинград, я бодро шагал по Каменноостровскому проспекту в сторону Силина моста, рядом с которым в прошлом году ухнул в вонючую воду Карповки флотский друг Вовки Третьякова. Под ногами поскрипывал снежок, а уши ощутимо щипал январский морозец. Прибыв за день до экзамена, я намеревался зайти к другу в общагу и на всякий случай договориться о ночлеге. Иосиф, к сожалению, временно пустил в свою квартиру приятеля с семьей из Одессы, поэтому пришлось думать о запасном варианте. Мало ли как там с Кларой получится? Может, придется вообще от нее сбегать. Вдруг у нее наступил ПМС, а женщина, как известно, в это время опасна своей непредсказуемостью.
Когда проходил мимо Дома культуры имени Ленсовета, в фигуре дворника, чистящего дорожки, показалось что-то знакомое. Подойдя ближе, я понял, что энергично сгребающий снег мужчина – мой друг Вова.
– Труд на пользу! – крикнул я ему в ухо, одновременно хлопая по плечу.
Вовка обернулся с нахмуренным лицом, но, когда увидел меня, просветлел, кинул в сторону скребок и полез обниматься.
– Здорово, Саня, какими судьбами в Питер? – начал он расспрашивать меня. В ответ я вкратце обрисовал ему ситуацию. – Слушай, на хрен тебе у подруги кантоваться? Живи у меня в комнате, одна койка у нас свободна на неделю. Сдашь экзамен, посидим, в кабак сходим. Чего тебя на этой бабе заклинило? Она же старуха. В кабаке девушку тебе снимем. У тебя наверняка капусты куры не клюют. Это мне – нищему студенту надо лопатой махать, – показал Вовка на свое орудие труда.
Я в это время обратил внимание на красочную афишу на стене Дома культуры. Она гласила: «Ленинградский мюзик-холл представляет ревю Ильи Рахлина „Нет тебя прекрасней“».
– Ты чего уставился? – спросил Третьяков. – Зря смотришь, билетов нет и не будет. Даже не надейся.
– Вова, ты хочешь сказать, что работаешь дворником в Доме культуры и билет не можешь достать? – усмехнувшись, поддел я приятеля.