«Она почти такая же, как была. Нам удалось почти всё восстановить. Почти всю память, воспоминания. Пробелов должно быть немного».
Стенли подавил беззвучный вопль поцелуем.
Потом их тела колыхались волной в темноте, и нейрочип внутри него свернулся клубочком и тихонько жужжал.
Он никогда ещё не испытывал такой высокой боли.
Её плоть на ощупь как ткань, пришла мысль в голову. Как будто призрак охватил его чресла.
«И всё-то она помнит», — прошептал Вишон.
— Анна.
Золотые волосы отражали янтарный свет утреннего солнца. Анна медленно открыла глаза, и овальное лицо засияло отблеском ярко-синего. На алебастровой коже выделялись полные алые губы.
Сердце у Стенли заныло, до того она была хороша.
И так его ранило выражение на этом лице. Боль и невинность. Преданность.
Он смотрел на неё, вспоминая, сожалея, что это всё-таки не она.
Бесстрастно Анна поцеловала его.
— Я по тебе скучала.
Он молчал и только слушал её дыхание.
Наконец Стенли поднялся и прошёл на середину комнаты. Внимательно, точно ребёнок, Анна смотрела на него, и он ещё острее ощутил, что её больше нет.
— Я тебя любила.
— Знаю, — грустно ответил он.
Они ещё помолчали.
— Прости, пожалуйста, что я тебя тогда бросила.
На протяжении следующих месяцев Стенли с новой энергией взялся за работу в компании. Он не вылезал из лаборатории, по уши в разработке нового поколения звукоимпульсных вооружений. По ночам он пил и редко говорил с Анной. Говорить было особенно не о чем. Все такие разговоры неизбежно оканчивались в постели, где Стенли пытался претворить боль в любовь.