Окончательно придя в себя, Жора рассказал, что произошло. Он сидел за столиком, тщетно пытаясь настроить приёмник на волну радиостанции Диксона. Сквозь сильные помехи с трудом можно было разобрать слова диктора, передававшего последние известия.
– Вдруг я почувствовал во рту страшную горечь, словно разжевал таблетку хинина, – продолжал Щетинин, – тело охватила странная слабость, а голову сжало, как тисками, и в висках застучали молоточки. Я было хотел приподняться, но палатка как-то странно поплыла перед глазами. Дальше ничего не помню. Что же это со мной приключилось, доктор?
– Ты, Жора, отравился окисью углерода. Наверное, движок подвёл.
– При чём тут движок? – спросил Курко, недоверчиво покачав головой.
Но виноват был именно движок. Оказалось, что выхлопную трубу забило снегом и отработанные пары бензина пошли в палатку.
Вскоре после происшествия в палатке радистов появился Сомов.
– Как самочувствие, Георгий Ефремович? – спросил он озабоченно.
– Всё в порядке, Михаил Михайлович. Уже вроде бы оклемался. Вот ведь обидно так опростоволоситься! Ведь я с этими движками всю жизнь имел дело.
– Так что же приключилось?
– Видимо, выхлопную трубу снегом забило. Вот и пошёл выхлоп в палатку.
– Значит, так, друзья, – сказал строго Сомов, – движок из палатки немедленно убрать в тамбур. Я ведь не раз об этом говорил. Больше напоминать не намерен. Да ведь и грохота от него! Как вы только терпите?
– Михал Михалыч, не губите, – слёзно-шутливо взмолился Курко. – Одна радость в жизни осталась – тепло. А что касается шума, то лучше оглохнуть, чем замёрзнуть.
– Ну ладно, – нехотя согласился Сомов. – Только примите все меры, чтобы такое больше не повторилось.
– Уже приняли, – сказал, повеселев, Курко. – Я уже соорудил вокруг выхлопной трубы укрытие из ящиков и снега. Теперь в неё и снежинка не попадёт.
Жизнь на станции угнетает своим однообразием, которое усугубляет непрерывная темнота. Любое, самое крохотное событие действует как глоток свежего воздуха: маленький семейный юбилей, интересная книга, голоса знакомых артистов, прозвучавшие по радио. Сегодня приятную неожиданность преподнесла нам природа.
После ужина, возвращаясь в свою палатку, я заметил за грядой торосов на юге зеленоватое зарево. Свет быстро усиливался и превратился в гигантский зеленоватый занавес, повисший над океаном. Складки его трепетали, словно колеблемые ветром. Он переливался и пульсировал, то бледнея, то вновь насыщаясь зелёным цветом. Вдруг словно порыв ветра разорвал его ткань, превратив в две ослепительно-зелёные ленты. Извиваясь, они устремились к зениту, образовав огромный клубок света.
Подчиняясь неведомой силе, клубок бешено крутился, разгораясь всё ярче и ярче, и вдруг разлетелся в разные стороны десятками разноцветных лент. Они стали быстро меркнуть, пока не растворились в черноте неба, на котором ещё ярче загорелись, словно отполированные морозом, звёзды.
Поражённый этим удивительным по красоте зрелищем, я всё никак не мог оторвать взгляд от неба.