– Всего лишь? – оторопел Тёмыч.
– Ну да, – хмыкнула бывшая кошка. – А то их и во Мгачах мало было! Из-за каждого угла вылазили, спать спокойно не давали сволочи.
Ворон встрепенулся:
– Ты, дочка, что-то попутала. Ты дебет с кредитом в один ряд не ставь: ваши привидения неосязаемы. Поняла? Не-о-ся-за-е-мы! А наши, тутошние – осязаемы.
– Не поняла, – обиделась Диана.
А у Алисы задёргался глаз (то ли от страха, а то ли от недоразвитой сестрёнки) и она, заикаясь как и её питомец, принялась объяснять недотёпе:
– Неосязаемы, значит, бесплотны. Ну-ну-ну невидимы, потрогать их нельзя. Понимаешь? А тут… а тут… а тут они все как люди.
– Да, да, хоть суп из них вари, – поддакнул ворон.
Дианка искоса взглянула на птицу, усмехнулась и подколола её:
– Это ты свою бабку Ёжку что ли вспомнил?
У чернокрылого тоже непонятно от чего задёргался глаз, и он механически пробормотал:
– Кипи, бурли моё варево,
плохая жизнь, как ярмо,
пора бы бросить её,
хорошая жизнь, как марево,
был богатырь, уварим его!
– Ну вот началось в колхозе утро! – вспомнила Дианка очередную поговорку своей бабушки Вали (ничуть ни Ягуси в мирской жизни) и потушила рукой огонёк зажигалки.
Наступила «глаза выколи» темнота. Ан нет, Дианкины очи зыркнули и зажглись кошачьим… нет, каким-то особым неземным светом (таким, какими они зажглись в прошлый раз в Заболотье) и осветили пространство вокруг; через пол-оборота два маленьких фонарика наткнулись на нечто, напоминающее фигуру человека. Тот дернулся в сторону, но суровый прожектор Дианкиных глаз последовал за ним. Фигура развернулась и побежала прочь от гостей подземелья.
А Динка повернулась к сестре, которая стояла как вкопанная, продолжая держать на весу руку с зажигалкой
– Включай свой свет, дурёха! – неземные глаза девчушечки погасли.