— Позорище, — заглянув в телефон, покачал головой Алексей, который понемногу начал приходить в себя. — Как таких только допускают? Превратили спортивное состязание в какой-то цирк!
— Полегче, Леш, — угрожающе протянул тренер. — Не какой-то, а в честь дня рождения товарища Горского. Турнир символизирует, что путь к вершине доступен каждому советскому гражданину, даже женщинам!
Сексистом Витаутыч был тем еще, старой закалки — ишь ты, «даже»! В моем мире его бы уже заклевали. Я ухмыльнулся своим мыслям, а Витаутыч забрал телефон у Олега и снова изучил соперника, близоруко пялясь на экран и читая вслух:
— Михаил Ким, тыща девятьсот восемьдесят третьего года рождения, рост метр шестьдесят, вес семьдесят пять кэгэ. Увлекается боевыми искусствами, несколько лет занимался карате, тхэквондо, айкидо, муай-тай и еще много страшных букв, понятно. Член спортивной организации «Спорт для рабочих», почетный член регионального отделения союза писателей, директор организации «Юный лиловчанин»…
— Короче, многочлен, — заключил Олег и захохотал.
— Угу. Могучий карлик. Ты, Сань, поосторожнее с ним. Защищает честь завода шампанских вин «Олимпиец», чемпионом коего является.
— Вы серьезно, Лев Витаутович?
— Серьезнее некуда. Не слышал, как я Олежку воспитывал? Недооценишь — пожалеешь. Вон, Ибрагимов уже жалеет. А этот клоун Ким, как ни крути — чемпион и одолел самого Васютина. Я Васютина знаю, алкаш тот еще, но морпех. Бывший, с Тихого. Полвека прожил, а ума не нажил.
— Понял, отнесусь к Киму серьезно.
— Ну и молодец. А сейчас, Леш, поработай с Олегом, раз уж домой к жене и дочке не стремишься.
— А они тут, — посветлел лицом Алексей. — На трибуне, я с вами побуду, а потом к ним поднимусь. Все равно праздновать будем с родителями, придем на все готовое.
— Ну как знаешь, — кивнул Витаутович. — А я Саню забираю, нужно кое-что с ним обсудить. Саня, за мной!
— Куда? — удивился я.
— Поговорить с большими людьми, — бросил он на ходу.
— Это с кем? — спросил я.
— Все в твоих интересах, ты сам изъявил желание.
— Кто это и что мне им говорить…
Представилось, как он ногой выбивает дверь, и мы залетаем в кабинет, где сука Гришин и прихлебатели жрут и пьют. А тут мы такие: «Лежать, волки позорные»! Сука Гришин давится рябчиком, синеет, падает на рядом стоящего, сбивает его…
Больше ничего я спросить не успел: Лев Витаутович резко остановился, распахнул передо мной дверь.
— Сам все поймешь. У тебя десять минут.