— Уже? Да, в самом деле… — Дот озабоченно нахмурился. — Давай-ка помедленней, а то летим как на пожар.
Машина ползла между домами, и Дот потихоньку замечал печальные перемены. Загон для скота был пуст, ограда повалилась; кое-где во дворах стояли убогие козы, привязанные к колышкам. Дом Барда, приглашение в который считалось высокой честью, превратился в ущербный цилиндр: соломенная крыша исчезла, на месте выпавших глиняных кирпичей зияли дыры. В доме явно никто не жил. От чайного шатра остался скелет: палки, веревки да хлопающие на ветру лоскуты. Все вокруг было однотонным, цвета кофе с молоком: люди, животные, растения, предметы. Дот успел уже забыть этот цвет.
— Ох, пейзажик, — вздыхал Самед. — Детям здесь не место.
Дот знал, что друг вспоминает сад, где прошло его детство — влажный мир пещер, папоротника, прудов и подушек, подсвеченный яркими одеждами и напитанный ароматами сладостей. Он видел, что Самеду до смерти хочется гуавы со льдом — в высоком запотевшем бокале, с разнокалиберными соломинками, ложечкой и крошечным зонтиком. Он понимал, что взял друга с собой неспроста, тому была веская причина, правда сейчас, застряв на полпути между волнением и тошнотой, не мог вспомнить, какая именно. Наверное, следовало прийти одному, пешком и налегке; следовало все же отыскать белую материю. Даже сейчас, в простых брюках и без колец, он был слишком чужим, слишком изысканным для этого места.
Они вышли из машины и окунулись в едкую белую жару. Дот почувствовал, как сжимаются зрачки. На несколько минут он практически ослеп — а потом и оглох, когда водитель заглушил мотор, и в уши хлынула тишина.
Темные силуэты постепенно сделались людьми, стоящими возле дверей своих лачуг. Только матери и дети. Из самого дальнего домика показалась женщина с винтовкой. Оценив машину и цветастых чужаков, она зашла обратно в дом и вернулась уже без оружия.
Одна из матерей шагнула вперед. Малыш поковылял следом, но был схвачен старшей сестрой.
— Дот! Это ты? — спросила она.
— Боже, Уинсам! Самед, помнишь, я тебе рассказывал? Уинсам, познакомься, мой друг.
— Премного наслышан и чрезвычайно польщен, — отчетливо произнес Самед.
Уинсам смерила его таким взглядом, словно у него было две головы.
— Что здесь произошло? — спросил Дот. — Бард умер?
Переведя ошарашенный взгляд на Дота, Уинсам ответила:
— Пока нет. По крайней мере, сегодня утром, когда я приносила еду, был еще жив.
Дот огляделся: люди сплотились, придвинулись и слушались молча. Чувствуя, как от страха постукивают зубы, он решился и спросил:
— А моя мать?
— У себя дома, как обычно.
Толпа расступилась, образовав узкий коридор. Какая-то женщина начала говорить, но на нее шикнули. Доту никто не смотрел в глаза. Он нерешительно повернулся к Уинсам.
— Иди, погляди сам, — сказала она.
Малыш подошел к ней и уцепился за ногу. Она погладила его по голове.
ebooksa