— Разбудите третьего, говорящие с драконами, — сказал он на чистейшем русском. — Он должен слышать.
— Мы пришли поговорить, — сказал отец и демонстративно положил оружие на пол. — Мы хотим знать о девочке.
— Я знаю, — сказал тонмаори и снова скрылся в шатре.
Я дошёл до машины, растолкал Степана. Увидев, что происходит, он сперва забился в угол, но затем напялил куртку и вылез, приговаривая:
— Ой блин. Ой блин. Ой блин…
Вождь — так я решил его называть — появился снова, сжимая в зубах дешёвую папиросу. Он деловито вытащил из шалаша матрасы, бросив их на грязную почву около костра, а я гадал — сколько в нём процентов? Примерно как в Елизавете, наверное. Может, чуть меньше.
— Сядьте, — сказал он.
Мы сели — рядом, бок о бок.
— Ты знаешь о девочке, Вечный? — спросил отец. — Знаешь, где она?
— Слышал. А зачем она тебе? А главное — зачем она ему?
Он кивнул в мою сторону.
— Ты знаешь, кто он такой? — спросил отец, сделав акцент на слове «такой» — то есть без агрессии, осведомляясь.
— Знаю, говорящий с драконами. Он предатель. Он предал дело, которому служил много веков. Предал его ради любви. И ради созидания мира, в котором мы живём. Но надолго ли предал?
Вечный смотрел мне в самую душу, а я чувствовал, как у меня в голове вращаются галактики.
— Надолго, — заверил его я. — Навсегда.
— Зря, — сказал он и сделал затяжку. — Ты же понимаешь, что мир уже не спасти? Сорви плод. Тебе нечего здесь делать, твоё место там, на севере. Как и тебе, отец предателя. Ну-ка, переносчик.
Степан вдруг приосанился, посмотрел вперёд стеклянными глазами, пропел:
— Хоп, мусорок, не шей мне срок. Машина «Циммера» иголочку сломала…
Воздух качнуло около моего правого уха. Я резко обернулся — отец, который сидел рядом со мной, исчез.
— Отец!! Что ты сделал с отцом⁈