Путь

– Рина… – голос Рея прозвучал рядом с моим ухом, я снова вздрогнула и повернула голову. Он стоял на коленях рядом со мной и держал за плечи. – Вы в порядке?

Я помотала головой. Я не в порядке. Теперь уже никогда не буду. Невозможно забыть всего того, что я натворила. Только бы Франц выжил, я готова остаться здесь навсегда, чтобы искупить свою вину перед ним, ещё одной смерти моя совесть не выдержит. Рей махнул рукой кому-то, и к Гальеру с Францем подбежали четверо солдат. Они схватили тело старика и сняли его с мальчишки. Оказалось, что копьё прошло сквозь грудь Гальера и вонзилось во Франца. Не так глубоко, как могло бы, но рана серьезная. Солдаты развернули носилки, переложили на них юношу и, придерживая копьё, унесли. Гальер остался лежать на мосту. Одинокий, окровавленный. Я не отрываясь смотрела на него, на его усталое лицо, растрепанные волосы. О чём он думал, когда в последний момент встал между Францем и смертью? Хотел ли он быть убитым или просто спасал молодого паренька? Чего он хотел на самом деле? Остановить эту войну прежде всего для себя или проявил благородство?

Рей встал, подошёл к Гальеру и закрыл ему глаза, а затем вернулся, пытаясь помочь мне встать, но мои ноги не слушались. Колени и стопы были сбиты в кровь, каждое движение причиняло боль. Как я не замечала этого, когда тащила Франца? Повязка на ладони еле держалась, и из раны сочилась кровь, голова гудела. Платье порвано, испачкано. Единственным желанием было лечь и лежать. Какое-то помутнение наступило в голове – всё вокруг кружилось и сверкало, слышались крики и никакого воя. Рей сидел передо мной и говорил что-то, но я не понимала слов. Глаза закрывались, руки холодели. Ещё мгновение – и я отключусь. Рей тряхнул меня за плечи, я через силу подняла веки, чёрные глаза смотрели на меня в упор, а огромные руки держали за голову.

– Рина, у вас голова разбита… Держитесь, – он говорил что-то ещё, но я уже ничего не слышала. Главное, что Франца унесли с поля боя. Вдруг меня тоже подняли с земли и понесли куда-то, спокойно и легко… А дальше – темнота, снова темнота.

17.

Меня разбудил легкий ветерок, дувший в лицо, и тихие голоса. Я лежала на довольно жесткой постели, укрытая одеялом. Глаза открывать не хотелось. Всё тело ломило, шевелиться явно будет неприятно. Голова ныла и была туго забинтована, повязка давила на затылок, и мешала лежать. Я попробовала подвигать пальцами на ногах, чуть согнуть колени – всё тело отозвалось тупой болью. Голоса затихли. Я услышала легкие шаги и немного приоткрыла веки. Лучи света ворвались в темноту и глаза заслезились, я стала быстро-быстро моргать, чтобы побыстрее привыкнуть к освещению.

– Рина… – снова голос Рея, точно он, только непривычно тихий, чуть хриплый. – Наконец-то вы очнулись.

– От такого количества снотворного она могла и неделю проспать, а то и больше, – Линкок. Я даже немного обрадовалась, услышав знакомые голоса. Никакого постороннего шума не было, только два тихих голоса. Глаза привыкли к свету, и я открыла их шире. Белый потолок, стены. Уже привычно. Я чуть повернула голову и увидела Рея, а позади него у окна – капитана. Мы были в городе, сомнений нет. Но комната гораздо меньше, чем у Рея дома.

– Где мы? – этот вопрос тревожил меня больше всего, пока я не вспомнила про случившееся, – Франц жив?

– Да, Франц жив. Сейчас его жизни ничего не угрожает, но ранен он крайне тяжело. Если бы Гальер не оказался перед ним, то… Мгновенная смерть. Доставили вы нам хлопот, конечно, – Рей посмотрел своими черными глазами на меня так пристально, что по коже мурашки побежали. – Что вас заставило совершить такое безумство?

– Вы не ответили на мой вопрос, Рей.

– Похоже, наша дорогая гостья совсем пришла в себя, – Линкок коротко рассмеялся. Но я не услышала того задора, который был в его шутках раньше. Он весь как-то осунулся и резко постарел лет на десять, выглядел уставшим и побитым, как бродячая собака.

– Где мы? В одной из башен, – Рей неопределенно кивнул головой в сторону, – город практически полностью разрушен, если вы помните, да и лечением занимаются только здесь. Можете считать, что мы в больнице. Вы сильно ударились головой, рана неглубокая, но подлечить вас пришлось. Первые сутки вы бредили, постоянно кричали и плакали, поэтому вам ввели успокоительное и снотворное.

– Сколько я проспала?

– Несколько дней, а если быть точнее – четыре, с учетом первых суток. Мы думали, что вы будете без сознания гораздо дольше. Но, похоже, что ваш организм достаточно крепкий и быстро восстанавливается. Это хорошо.

– Мы проиграли? – натворила я дел, конечно. Теперь надо прояснить ситуацию, понять в каком я положении нахожусь.

– Нет, – Рей взял стул и присел рядом с моей кроватью. Удивительно как он держался – прямая спина, аккуратный хвост. Будто и не было никакой войны, будто вообще ничего не было. Та же белая, выглаженная рубашка, застегнутая до самой последней пуговицы, длинный вязаный кардиган, ни одной зацепки, идеально. – Ваш поступок в итоге сыграл нам на руку. Использовав замешательство противника, мы провели контрнаступление. Но победить всё равно не смогли бы… По непонятным причинам, соперник предложил остановиться, закончить битву и объявить ничью. После мы узнали, почему. И эта причина совершенно не радует, особенно нас с Линкоком.

– Что же это за причина? – я попыталась приподняться в кровати и сесть, но боль в затекшей спине не позволила мне этого сделать, поэтому пришлось остаться лежать, повернувшись на бок. Так лучше видно Рея, Линкока и окно. Я всё пыталась разглядеть, что там, снаружи.

– Вы, Рина, – Линкок тихо и четко произнес это чужое для меня имя так, что я вздрогнула. Оба мужчины смотрели на меня.

– Вы обнаружили своё присутствие на поле боя и тем самым вызвали уйму вопросов. С обеих сторон, – Рей откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и говорил устало и монотонно. Похоже было, что он уже тысячу раз рассказывал это. – Как вы попали сюда, с какой целью, как оказались на линии фронта, опять же – зачем? Противники убеждены, что это нечестный ход, ведь убивать женщин и детей запрещено. Но во время боя доказательств того, что вы действительно настоящая женщина у них не было, поэтому пришлось стрелять из-за опасений. Вы же могли быть оружием. Впрочем, – Рей вздохнул, – им и стали. Конечно, нам пришлось рассказать правду, её все равно бы узнали. Противнику это объяснение подошло. А нас устроила ничья.