Путь

– И дальше началось самое интересное. Пока вы тут мирно спали, а Франца спасали, – в разговор вмешался Линкок, – нас с Реем замучили расспросами. И нашему нынешнему положению не позавидуешь. Такую кашу вы заварили. Но мы сами виноваты…

Я молчала. Мне нечего было сказать. Да я и себе не могла бы толком объяснить, зачем выбежала на тот мост. Груз вины опускался на мои плечи. Бедный Франц, Линкок… А Рея жалеть не хотелось. Он виноват больше, чем я. Именно это и надо было сказать, но я не успела оправдаться, Рей повернулся ко мне и продолжил тихо говорить:

– Главный Совет, который руководит нашим городом, считает, что я специально перенес вас сюда и подговорил совершить этот поступок. Чтобы прекратить войну, чтобы дискредитировать власть и весь установившийся порядок. А всё почему? Потому что я слишком долго руковожу военными операциями, потому что слишком долго живу и имею огромные привилегии. Потому что могу перемещаться между мирами. Они не хотят принимать во внимание то, что кто-то оставил открытое окно после перемещения, и я был вынужден спасать вас и закрывать его. Скорее всего, это было спланировано заранее, именно против меня. А вы просто удачно попались под руку. Они правы. И Гальер был прав. Мы слишком стары, слишком много думаем и чувствуем. Я перестал думать системно и поэтому совершил ошибку, переместив вас сюда. А потом ещё одну – оставив вас здесь. И снова – позволив вам выйти за пределы города.

– Да-да. И следом Франц… Это мы воспитали его таким, переделали под себя, в обычного человека, а не воина, поэтому он решил защитить вас. А теперь ранен, и долго не сможет выполнять свои военные функции, – Линкок вздохнул. – Мальчишка был прав. Это – конец.

– Нет! Это не конец. Мы не дадим растоптать наше доброе имя только лишь потому, что произошел ряд случайностей, – Рей говорил жестко, почему-то всё ещё смотря на меня. – Наша жизнь давно потеряла смысл и превратилась в череду одинаковых дней. Я сбегал от неё в другие миры, Гальер не врал. Когда я сидел на берегу реки, в тишине, а позади меня шумело поле, то чувствовал, что живу по-настоящему. И не хочу отказываться от этого. Такая жизнь доступна каждому. А наш мир просто не хочет проблем, связанных с этой жизнью. Гораздо проще управлять людьми, которые как дети играют в войну, которые никогда не задумываются о том, зачем им это всё.

– Рей, вы озвучиваете мои слова и мысли, – я всё же нашла в себе силы сесть. – Вам не кажется, что если мы будем говорить об одном и том же, то никто и никогда не поверит в то, что мы – не сообщники?

– Вы думаете, что нам вообще поверят? Два дня я и капитан по пять-шесть часов к ряду разговаривали с правителями. И, несмотря на нашу чистейшую репутацию среди военных и безоговорочную их поддержку, не заслужили веры. Этот мир только с виду – белый и чистый. А на самом деле – он совершенно гнилой и пустой.

Во что они пытаются меня втянуть? Прикрыть свои грехи моим необдуманным поступком? Освободиться от груза ответственности за мой счёт? Неужели всё настолько плохо, что даже невозмутимый Рей говорит такие слова?.. Мне сложно представить, что может последовать дальше, как устроена система управления государством, миром. Почему бы просто не перенестись отсюда, затеряться в других мирах и забыть о том, что было. Какой смысл в борьбе, если заранее известно, что это ни к чему не приведет?

– На самом деле, мы не просто так здесь находимся, – произнес Линкок. – После вчерашнего допроса – не могу назвать эту беседу иначе – мы с Реем решили не оставлять вас одну. Поступил приказ о том, что как только вы очнетесь, сразу же продолжить разбирательство. Мы должны были быть первыми, кто поговорит с вами.

– Послушайте, – мне оказалось сложно собрать мысли и рассуждать, – я не хочу в этом участвовать. Я просто жертва обстоятельств. И у меня нет никаких рациональных объяснений моему поступку, кроме огромного желания прекратить эту войну и вернуться домой. Мне непонятен ваш мир, правила, по которым вы живёте. Мне неприятно всё, что я вижу здесь.

– Рина, вы не понимаете…

– Может, и не понимаю! Из-за меня, а вернее из-за вас, – я ткнула пальцем в плечо Рея, – вся моя жизнь перевернулась, погиб Гальер и пострадал Франц. Давайте вы просто вернете меня обратно, в сотый раз вас прошу, а дальше разбирайтесь тут сами, как хотите. Я не ваш адвокат и не ваш союзник, чтобы помогать вам обретать свободу или чего вы там хотите добиться!

Рей вздрогнул от моего прикосновения и молча смотрел в пол, пока я говорила. Когда я закончила, никто не проронил ни слова. Линкок отвернулся к окну и стал раскуривать трубку, а Рей устало опустил руку в карман, достал оттуда две серьги – одну в виде капли, другую в виде копья, повертел их в ладонях, а потом подошёл к окну и выбросил, легко замахнувшись. Затем вернулся ко мне и принялся снимать повязку с моей головы, всё так же молча. После чего принес со стола в углу поднос с едой, стул с платьем и отошёл к капитану. Они стояли и смотрели в окно. Линкок курил, я чувствовала терпкий запах табака и решила всё же поесть. Еда казалась безвкусной, но мне нужны силы, поэтому я довольно быстро опустошила тарелку. После этого встала, чувствуя слабость в ногах, и переоделась. Рей и капитан действительно не собирались оставлять меня одну ни на минуту, поэтому выбора у меня не было. Да и чего стесняться или бояться? Всё страшное и неприятное, что могло произойти, уже случилось. Если бы какие-то человеческие чувства и мужские инстинкты, кроме инстинкта борьбы, у них сохранились, то они бы давно их проявили.

– Язык не поворачивается назвать вас людьми, – мне надо было сказать какую-нибудь гадость этим мужчинам. – Никогда не встречала таких неприятных… существ.

– Так уж и никогда? – хрипло, почти шёпотом спросил Рей. Никто так и не повернулся ко мне.

18.

Никогда… Я сидела на кровати, спиной к окну и думала. Обо всем, что случилось за прошедшие дни, а потом о том, как жила до этого. Много ли я думала о людях, обращала ли внимание на то, как они живут? Как я жила сама? Работа, дом. И постоянный бег от себя. Да, я просто прикрывалась красивыми историями о том, что люблю путешествия, новые города и виды, что мне нравится дорога, потому что можно ни о чем не думать, мечтать и отдыхать. От чего отдыхать? От бессмысленной и пустой работы? Которую я выбрала сама. Моя жизнь не была обременена ничем особенным, даже вопросы выживания сводились к обычному труду. Отношения, друзья? Остались ли ещё в моей жизни настоящие друзья? Те, которые готовы прийти на помощь, с которыми можно и посмеяться, и поплакать. Нет, не осталось. Просто потому, что никому не нужна ничья помощь, никто не хочет ничем делиться. Да в этом и нет нужды, – бери телефон в руки и смотри, как смеются твои друзья, и смейся с ними, смотри, как они плачут, и пиши им сочувственные слова. Я уже и не помню, когда в последний раз встречи проходили весело, живо, когда мы обсуждали не рабочие и семейные вопросы, а просто болтали обо всём на свете. Каждый занят своей жизнью, создает видимость успеха и радости. И никто не хочет говорить о том, что ему трудно и сложно. Мы загнаны в капкан успешности. Иногда эти улыбающиеся лица на работе настолько начинают меня раздражать, что я не хочу даже здороваться с ними.

Любовь, отношения? Ну да, было и это в моей жизни. Но и там я не нашла ничего такого, что могло бы меня удержать. Ощущение пустоты – вот от чего я бежала каждый день, каждый год. Люди жестоки, они хотят использовать тебя, но не хотят ничего давать взамен. Давно, очень давно я не встречала искренних, добрых людей. Это не значит, что их нет. Но они скрывают своё лицо, как изуродованную личину, потому что доброта вдруг стала синонимом слабости. И когда мой мир стал таким? В тот день, когда Рей перенес меня сюда, я бродила по старинной усадьбе. А люди вокруг, что делали они? Организовывали фотосессии. Для чего? Чтобы показать всем вокруг, какие они красивые и счастливые. Но зачем это показывать, ведь если ты счастлив, то это видно сразу. Да и личное счастье каждого касается только его. Разве нужно доказывать, что ты счастлив? А ещё, я помню, в тот день люди катались на лошадях, чтобы развлечься и вряд ли кто-то задумывался, каково животным в этот момент. Они – вольные создания, рожденные в степях и прериях. А мы используем их как игрушку.

Было ли что-нибудь хорошее в моем мире, что я так стремлюсь туда вернуться?.. Наверное, было. Там у меня была свобода быть собой. Воспоминания, теплая летняя трава, шум реки и уютный гостиничный номер. Миллионы возможных путей. А здесь – только один путь. Попытаться помочь этим людям. Почему? Потому что наши миры отличаются только внешне, содержание одинаково. Они ушли чуть дальше нас в гонке за пустоту существования, не более. Они отвергли всё, что делает человека человеком. Но даже среди них есть те, кто пытается бороться. Кто не позволяет себе стать просто вещью, пустой заводной игрушкой. Неужели они больше или меньше люди, чем я? Мы все делаем то, что должны. То, что привыкли делать. А чего мы хотим на самом деле? К чему стремимся?

Мысли путались. Слишком сложно давалось принятие нынешнего моего положения. Отказаться от придуманной судьбы путешественницы, ищущей смысл? Я так держалась за свой образ – одинокой женщины, самодостаточной настолько, что нет нужды и необходимости иметь кого-либо рядом, кроме самой себя. Я с гордостью считала и говорила всем – что добилась того уровня свободы, что иду, куда хочу. Умалчивая о том, что на самом бегу и боюсь быть с кем-то, боюсь потерять свою свободу и волю. И каждый день хожу на работу, чтобы обеспечить себе тот самый уровень свободы. Глупо. Всё это очень глупо. А в этом мире, не смотря на его абсурдность и странность, мне удалось встретить добрых людей, как бы я не злилась на них. Людей искренних, свободных до такой степени, что они открыто признают, что не свободны. Здесь я имею смысл. И теперь могу не бежать.