Роза Марена

«Близко, — подумал он. — Всемилостивый Боже, она близко, я думаю, она в этом здании».

Он замер, ожидая, не крикнет ли она еще раз. И спустя мгновение она крикнула:

— Норман, я здесь!

Его руки снова потянулись к маске, но на этот раз они не стаскивали ее, а гладили.

— Viva ze bool, — сказал Норман своей бычьей морде и двинулся вниз по склону холма, к руинам здания у его подножия. Ему казалось, он видит следы, ведущие в ту сторону, — по крайней мере, примятые стебли высокой травы, по которым могли пройтись чьи-то ноги, — но при лунном свете это трудно было утверждать наверняка.

Потом, словно в подтверждение правильности направления, вновь раздался сводящий с ума ее издевательский крик: «Я зде-е-есь, Норман!» — будто она ни капельки не боялась его; будто на самом деле она только и ждала, когда он доберется до нее. Сука!

— Стой, где стоишь, Роза, — сказал он. — Ты только стой там, подожди меня. — За пояс джинсов у него по-прежнему был заткнут полицейский револьвер, но теперь он в нем не нуждался. Он понятия не имел, есть ли смысл стрелять из револьвера в привидения, и у него не было ни малейшего желания пробовать. Он хотел поговорить со своей маленькой беглянкой Розой по душам, а револьвер этому только мешает.

— Норман, ты так глупо выглядишь в этой маске! Я больше не боюсь тебя, Норман!

«Ты скоро узнаешь, что зря зарываешься, сука», — подумал он.

— Норман, ты кретин!

Хорошо, может, она и не в здании; она могла уже пройти через него и выйти с другой стороны. Это не имело значения. Если она думает, что сумеет уйти от него в открытом поле, то ее ожидает последний сюрприз в ее жизни.

— Какой же ты дурак!.. Ты и правда думаешь, что сумеешь достать меня? Тупой вол!

К нему вернулось хладнокровие, и он двинулся чуть правее, стараясь теперь не шуметь. Напоминал себе, что вовсе ни к чему вести себя — ха-ха — как бык в посудной лавке. Он остановился неподалеку от потрескавшихся ступенек, ведущих наверх, к храму, и осмотрел его. Теперь он видел храм, вроде одного из тех в греческих мифах, которые тамошние парни любили придумывать за кувшином вина. Здание выглядело явно заброшенным и развалившимся, но не ощущалось призрачным; от него веяло родным домом.

— Норрр-муннн… не хочешь поговори-и-ить со мной?

— О, я поговорю с тобой, — сказал он. — Я поговорю с тобой по душам, шлюха! — В высокой густой траве справа от ступенек его взгляд выхватил большую каменную голову с лицом, сосредоточенно уставившимся в небо. От Нормана до нее было пять шагов, и, сделав их, он пристально смотрел вниз, на это изваяние, секунд десять, желая убедиться, что зрение не обманывает его. Оно не обманывало. У огромной поверженной головы было лицо его отца, и его пустые глаза сверкали по-идиотски в лунном свете.

— Ба-а, это ты, старый сукин сын, — мягко сказал он. — Что ты тут делаешь?

Каменный отец не ответил ему, но ответила жена.

— Норрр-муннн… Какая же ты гребаная ленивая кляча, Норрр-муннн!

«Миленькому языку ее здесь обучили, — заметил бык. Только теперь он совместился с Норманом и вставлял свои замечания прямо изнутри его головы. — Классные ребята эти люди, с которыми она связалась. Никаких сомнений, они изменили всю ее жизнь».

— Сука, — произнес он низким дрожащим голосом. — Ах ты, сука!