Роза Марена

Он пошел к двери, потом неуверенно оглянулся, все еще массируя горло.

— Рози, а что ты скажешь полиции?

Она поколебалась мгновение, а потом улыбнулась.

— Не знаю… Во всяком случае, про картину и наше путешествие в нее я им рассказывать не стану. А ты иди. Делай, что решил.

— Я люблю тебя, Рози. Теперь это единственное, в чем я полностью уверен.

Он вышел, прежде чем Рози успела ответить. Она сделала пару шагов вслед за ним и остановилась. Теперь из коридора ей был виден робкий дрожащий свет, который могла отбрасывать свечка. Кто-то сказал: «Святой Боже! Его застрелили?» Ответное бормотание Билла заглушил очередной громкий стон раненого человека. Раненого — да, но, видимо, не так уж сильно, коль он может так громко стонать.

Недобрая мысль, подумала она, берясь за трубку телефона и набирая 911. Может, и так, а возможно, она просто реально отдает себе в этом отчет. Как бы там ни было, здесь Рози ничего не могла изменить. Она начала видеть мир, как ей казалось, в новой перспективе, и ее мысль о стонущем в коридоре человеке была просто еще одним признаком того, что эта новая перспектива усваивается ею.

— Это не важно, пока я помню о дереве, — произнесла она, даже не сознавая того, что сказала.

На другом конце трубку сняли после первого же гудка.

— Алло, 911, ваш звонок записывается на пленку.

— Да, не сомневаюсь. Меня зовут Рози Мак-Клендон, я живу в доме 897 по Трентон-стрит, на втором этаже. Моему соседу сверху нужна «скорая помощь».

— Мэм, не могли бы вы объяснить, в чем…

Она могла объяснить, но тут ее пронзила мысль — что она должна сделать сию же секунду. Она бросила трубку на рычаг и засунула два пальца правой руки в кармашек джинсов. Маленький кармашек, вообще говоря, удобен, но иногда он располагается без расчета на левшу, и это вызывает раздражение, — еще один наглядный признак неосознанной предубежденности этого мира к таким, как она. Этот мир, устроенный правыми руками и для правых рук, — таково общее правило, — для нее был полон подобных мелких неудобств. Но ничего страшного; если ты левша, то ты можешь приспособиться, только и всего. Не так уж это и трудно, подумала Рози. Не надо раздражаться — вслед за непониманием приходит предубеждение.

Она вытащила керамический пузырек, который дала ей Уэнди Ярроу, несколько секунд пристально разглядывала его, а потом склонила голову набок, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Кто-то еще появился там, в конце коридора, и человек, которого подстрелили (по крайней мере Рози полагала, что это был он), что-то говорил, задыхаясь, ноющим голосом.

Она прошла в кухонный закуток и открыла холодильник. Там лежали пакет с тремя оставшимися кусками копченой колбасы, литровый пакет молока, два пакетика простого йогурта, банка сока и три бутылки пепси. Рози взяла одну из бутылок, отвернула пробку, поставила ее на столик и оглянулась через плечо, почти ожидая увидеть в дверном проеме Билла. Однако там никого не оказалось, и до нее донесся из коридора его спокойный и рассудительный голос, который она уже успела полюбить.

Ногтями она выковырнула серебряную пробочку из горлышка пузырька, потом подняла его и поводила им перед носом из стороны в сторону как женщина, нюхающая флакончик с духами. Она знала, что это не духи, но мгновенно узнала запах — горький, с привкусом металла, но все равно странным образом притягивающий. В пузырьке была вода из ручья, бегущего за Храмом Быка.

Она вспомнила, что говорила темнокожая служанка: Одну каплю. Ему. После.

Да, только одну. Больше было бы опасно, а одной, видимо, достаточно. Все вопросы и воспоминания — лунный свет, жуткие вопли и рычание Нормана, женщина, на которую ему запрещали смотреть, — исчезнут. Равно как и ее страх, что эти воспоминания могут расстроить его рассудок и разрушить их отношения. Четырнадцать лет кошмара ее жизни с Норманом — кошмара, которым она поделилась с Биллом, — подтверждают правоту Уэнди. Но все же…

Осторожнее, девочка. Это опасное средство!

Рози медленно перевела взгляд с керамического пузырька на слив раковины, а потом обратно на пузырек.