Стигмалион

– Несколько лет назад, – сказал он, заглядывая мне в лицо и заправляя за ухо выбившуюся прядь. – Две недели в больнице… Но, боюсь, это не считается?

Я набрала воздуха в легкие и выдохнула:

– Хочешь узнать, каково это?.. Никто никогда не узнает. Я никому не скажу. Даже под пытками. Унесу с собой в могилу…

Мне не пришлось предлагать дважды. Вильям поднял мой подбородок и поцеловал. Легко прикоснулся губами к моим – словно заговаривая демона, который все эти годы держал меня в неволе. Потом провел большим пальцем по моему подбородку, чтобы мои губы раскрылись – как будто поставил на мне невидимый магический знак, который собьет со следа чудовищ Стигмалиона, – и поцеловал в раскрытые губы снова. Волна тепла прокатилась по телу – магия начала действовать. Я прижалась к нему, отвечая на поцелуи не закрывая глаз, пытаясь запомнить его вкус и запах, и мягкость губ, и шероховатость кожи подбородка. Сияние и жар затопили меня – и мой демон бросил меня, помеченную чужой магией. Умчался, обжегшись, и оставил окно открытым. Какая беспечность: ведь я воспользуюсь своим шансом.

И за эту попытку побега меня никто не накажет.

* * *

Люди с начала времен размышляют над тем, что такое счастье. В чем оно состоит. В чем оно измеряется. Биологи настаивают, что все дело в гормонах, психологи говорят о состоянии души, религия утверждает, что истинное счастье – это Бог, экономисты связывают счастье с благосостоянием и деньгами. Подростки говорят, что счастье – это свобода. Старики считают, что счастье – это здоровье.

А я говорю, что счастье – это поцелуи. Счастье – это когда кто-то видит в тебе нечто настолько прекрасное, что хочет прикоснуться губами.

Пусть смеются биологи, психологи, экономисты и проповедники. Пусть фыркают и считают меня недалекой почтенные миссис. Пусть закатывают глаза джентльмены, склонившись над своими банковскими выписками. Но я никогда не испытывала большего счастья, чем в ту минуту, когда Вильям наклонился ко мне и поцеловал.

И еще раз…

И продолжил в машине такси…

И, будь моя воля, эта машина не останавливалась бы до тех пор, пока мы не занялись бы любовью, не обзавелись тремя детьми и не умерли в один день… Но таксист, к моему ужасному сожалению, надеялся поскорее от нас избавиться и поехать работать дальше. Он неловко откашлялся и объявил: «Приехали».

Мы вышли на холодный воздух и… протрезвели. И все, что случилось чуть ранее, вдруг показалось каким-то сном, наваждением. Словно это было и не с нами вовсе. Происшествием настолько невероятным и невообразимым, что о нем было страшно даже думать…

– Спасибо за эту ночь, – сказал Вильям, проводив меня до дверей.

– На здоровье.

– Долорес, могу я попросить тебя кое о чем?

– Дай угадаю. Не кричать завтра на каждом углу универа, что целовалась с тобой? – улыбнулась я. – Об этом никто не узнает. Спи спокойно и постарайся пережить свою потерю.

– Да вы идеальный соучастник, мисс Макбрайд, – сказал он, поддразнивая.

– Он самый. Если нужно будет спрятать где-нибудь труп, обращайся, – кивнула я.

– Вообще-то я хотел попросить не об этом, – сказал он, пристально глядя мне в глаза. – Только чтобы ты не думала, что я использовал тебя. Набросился со своими проблемами, увез, напоил и все остальное… Это не так. Все было очень… спонтанно. И я хочу, чтобы ты знала об этом.

– Я знаю, Вильям. Я знаю, что ты не использовал меня. Спокойной ночи.