Стигмалион

Мама укрыла меня одеялом и заглянула в глаза:

– Я очень надеюсь, что Вильяма выпустят после апелляционного суда…

– И я тоже.

– Чем вы планируете заняться после того, как его отпустят?

«Три недели будем не вылезать из постели…»

– Я бы хотела… съездить с ним в Норвегию.

– Здорово. Там очень красиво. Мы с папой бывали там. И, кстати, будем только рады, если вы с Вильямом начнете встречаться.

– Я тоже буду рада начать с ним встречаться. Так что если он не найдет там себе горячего любовника, то, скорее всего…

– Лори! – расхохоталась мама. – Не сходи с ума!

Она обняла меня и ушла в свою комнату. После разговора с ней даже темнота показалась не такой темной. Как здорово, когда есть с кем поговорить. Это почти такое же счастье, как прикосновение.

* * *

– Сюда, мисс Макбрайд. – Конвоир, совсем молодой плечистый парень, вел меня в комнату для встреч. Я шла следом, едва касаясь земли. Я не видела Вильяма почти три недели. Отец отправился в кабинет начальника тюрьмы, чтобы уладить кое-какие формальности, а мне разрешили сразу встретиться с Вильямом.

Я вошла в узкое, словно сдавленное со всех сторон серыми стенами помещение. В одну из стен были врезаны четыре окна с толстенным стеклом. Напротив каждого окна стоял прикрученный к полу стул. Восемь телефонных трубок – четыре с этой стороны и четыре с другой, крепились к стене, на которой большими черным буквами было написано: «Держите ваши руки на видном месте».

На одном из стульев сидела необъятных размеров женщина в розовом спортивном костюме, которая прижимала к уху трубку телефона и громко всхлипывала. А на другом – старик, который то кашлял, то матерился, то снова кашлял.

На ватных ногах я подошла к одному из окон и села на стул. «Ты не будешь плакать, когда увидишь его. Не будешь. Ты нужна ему сильной, и ты будешь сильной. Как Халк. Как Арнольд. Как, блин, Дуэйн Скала Джонсон…»

Но когда в комнату привели Вильяма и наши глаза встретились, я тут же забыла том, что обещала себе не плакать. Его руки были перебинтованы, на щеке и виске виднелись следы недавнего ожога, а под глазами залегли глубокие тени.

Он опустился на стул по ту сторону, глядя на меня с таким лучезарным спокойствием в глазах, как будто мы сидели за столиком кафе и держались за руки.

– Привет, – улыбнулась я, стараясь не подавать виду, что готова свалиться в обморок от шока и отчаяния.

– Привет, – прочла я по его губам.

Мы не услышали друг друга и только тогда вспомнили про телефонные трубки. Я обтерла свою стерилизующей салфеткой, но все равно побоялась прижать ее к уху. А у Вильяма никаких салфеток не было: ему просто пришлось держать ее подальше от своего виска, чтобы не заработать ожог.

– Ты слышишь меня? – спросила я.