Йоська застыл на миг – но только на миг.
– А-а, лярва! – И рука его схватилась за нож.
«Браунинг» калибра 6,35 миллиметра бьёт негромко, но верно. В шуме большой квартиры, набитой жильцами, всегда что-то трещит, или грохает, или падает, издавая совсем уж странные звуки.
Ирина Ивановна выстрелила – но целилась она не в Йоську. Пуля смела нож с комода, пальцы Бешеного загребли пустоту.
– Садись, Йосиф, – госпожа Шульц даже не повысила голос. – И не вздумай орать. Я тебя пристрелю и не поморщусь.
Йоська покосился на окно, но Ирина Ивановна лишь усмехнулась.
– Желаешь рискнуть? Рискни. Стреляю я, как ты видишь, куда лучше, чем может показаться.
– Что тебе… чего тебе надо? – прохрипел Йоська, сжимая кулаки.
Был он в распахнутой до пупа рубахе, широких штанах доброго сукна, в комнате жарко топилась печь – недостатка в дровах он не испытывал.
– Поговорить. Садись, кому сказано!
Йоська сел – на неряшливую, незаправленную постель. Вид он имел затравленного хорька.
Ирина Ивановна осталась стоять. «Браунинг» по-прежнему смотрел Йоське в лоб.
– Рассказывай, по чьему приказу стрелял в господина Положинцева.
Бешеный вздрогнул. Глаза налились кровью.
– А-а, вот ты откуда, сука кадетская, подстилка офицерьева…
Госпожа Шульц и бровью не повела.
– Мы не в полиции, Йося. И сердобольные присяжные за тебя не вступятся, дурачок. А тебя я пристрелю, если что, и ничего мне за это не будет. Учительница пришла к трудному ученику помочь, а он на неё кинулся с ножом, учительница защищалась. Те же присяжные станут рыдать от умиления, и меня оправдают по всем статьям. Не только у тебя и твоих эсдеков есть знакомцы в министерстве юстиции.
– Какие эсдеки?.. – плаксиво протянул Йоська. – Не знаю никаких эсдеков! Чего прицепилась к честному человеку?
– Решил пластинку сменить? Не поможет, Йося. Или ты говоришь, или я…
Йоська прыгнул.