Имя «Аманэ» пишется кандзи, означающими «Исток неба», – это я узнал позже. Слово «бабушка» напомнило мне о той старухе, которая встречала посетителей за столом у входа.
6
Итак, я в третий раз посетил «Пустые синие глаза в сумраке Ёми».
Тускло звякнувший колокольчик. Голос седой старухи, здоровающейся со мной. Сумеречная, почти закатная комната…
– Мей внизу, – произнесла женщина, едва увидела мое лицо. – Проходи. Платить не нужно.
На первом этаже выставки посетителей не было.
«Других посетителей все равно сейчас нет».
Да. Старуха дважды сказала мне это – оба прошлых раза, когда я сюда заходил.
Меня все это время потихоньку грызла мысль, почему так. Мне это казалось странным… что склоняло меня, хоть и слегка, к версии «Мей Мисаки не существует».
А ответ-то был простейшим из всех возможных.
Теперь, когда я его знаю, ясно вижу: ничего странного тут нет. Не было ничего такого загадочного в словах старухи; она оба раза сообщила мне
«Других посетителей все равно нет…»
Она была абсолютно права.
Тихими шагами я прошел между рядами кукол, направляясь к задней лестнице. И снова глубоко дыша за тех, кто сам дышать не мог.
Сегодня на выставке играла не струнная музыка, а въедающийся в память женский вокал. Слова на фоне такой же въедающейся мелодии были не на английском и не на японском. Возможно, на французском.
Время было – без малого четыре. И в похожей на гробницу подвальной комнате, погруженной в холод куда более сильный, чем на первом этаже, в самой середине –
Стояла Мей. Толстая черная водолазка, черные же джинсы – впервые я увидел ее не в школьной форме.
Сражаясь с нарастающим во мне напряжением, я небрежно вскинул руку.