– Привет.
– Ну? – спросила она с самой микроскопической из микроскопических улыбок. – Как тебе нравится не существовать?
– Не очень, – ответил я, нарочито поджав губы. – Но… знаешь, все равно как-то легче на душе стало.
– О? С чего это?
– Потому что теперь я знаю, что
Однако…
Все же: а вдруг девушки, стоящей передо мной, на самом деле
Я изо всех сил заморгал, прогоняя непрошеную мысль, потом уставился на Мей и, не отводя взгляда, подошел на шаг.
– Когда я в первый раз сюда пришел… – я заговорил, чисто чтобы самому слышать свой голос, – ты мне сказала: «Я спускаюсь иногда сюда. Мне здесь нравится». И сумки тогда у тебя не было, хотя ты только что пришла из школы… Отсюда вывод, что обычно ты живешь здесь на каком-то из верхних этажей и «спускаешься иногда сюда». В тот день ты пришла домой, оставила сумку, а потом спустилась, потому что была в настроении.
– Естественно, – кивнула Мей и вновь чуть-чуть улыбнулась. Я продолжил:
– Я тебя спросил, живешь ли ты где-то рядом, и ты ответила «ага». Потому что…
– Ну, мы живем в этом доме на третьем этаже. Слово «рядом» вполне уместно, как ты думаешь?
Да, вот что она имела в виду.
– Та пожилая женщина, которая всегда сидит возле входа, – это ее ты назвала «бабушка Аманэ»?
– Она мамина тетя. Мне, значит, двоюродная бабушка. Мамина мама умерла молодой, так что она мне как будто просто бабушка, – ответила Мей равнодушно, но без запинки. – Ей вреден яркий свет, поэтому она в последнее время постоянно носит эти очки. Она говорит, что людей различает нормально, так что, думаю, работать это ей не мешает.
– По телефону тогда твоя мама ответила?
– Ты ее удивил. Мне никогда не звонят другие ученики.
– А. Эмм, может, мне просто показалось, но твоя мама, эээ…
– Моя мама что?
– В смысле, это твоя мама сделала всех этих кукол? Она и есть Кирика?