Блок Токоматсу был наполовину японцем, наполовину самоанцем из Милуоки. Он отбыл в коррекционном центре Марион Стэйт срок за убийство второй степени и не раз то тут то там упоминался как приверженец самого разного антиобщественного поведения.
Блок Токоматсу регулярно вышибал меланин из сотен местных братков — просто ради развлечения. Он раздавал тумаки, как Папа Римский раздает благословения на Рождество, и был самым настоящим Понтификом Праведного Гнева.
— Эй, Черный Супермен!
Санни обернулся к Номо, который соткался из воздуха, как нечаянный пердеж.
— Вот наша ручная сучка.
Ручная? Кого ты имеешь в виду?
— Подожди, — предупредил Санни.
Однако Номо уже вытащил мобилу и нажал кнопку.
— Йо, она здесь, в Шейкдауне. — Он дважды кивнул и отключился, глядя на Санни, как противник перед звонком. — Скарп говорит, что тебе лучше не облажаться, иначе я продырявлю твою задницу так, как должен был в том гребаном банке.
Давай, попробуй, — подначивал внутренний голос. — Сунься ко мне, и я тебе голову скручу, как цыпленку.
Санни нарисовал себе мысленную картинку, насладился ею и с сожалением заключил, что дело того не стоит. Ему нужно было закончить с этим и получить свои пять штук, но дело осложнялось пятью же быками за столиком у сцены.
— Я ее достану, — буркнул он, предчувствуя, что вечер добром не кончится. — И не пытайся выглядеть крутым, идиот.
Пока Номо пытался сообразить, как ответить на оскорбление, Санни решил подобраться поближе к черной кожаной громаде спины Блока Токоматсу.
За работу.
Джеймс Браун изощрялся в рифмах по поводу того, что он черный и гордится этим, изливаясь из обалденно дорогой системы стереоколонок. Диджей работал за пультом, микшируя треки и заполняя «Шейкдаун» грохотом хип–хопа. Санни чувствовал, как в такт двум разным ритмам вибрируют его внутренности: у столика Блока Токоматсу музыка была громче.
Ну и как мне протащить ее мимо этих самоанских громил?
У столика Блока вилась стайка самых привлекательных танцовщиц. Они слишком громко хохотали над шутками подручных Блока, висли на них и все равно строили лисьи глазки главарю.
А Токоматсу было плевать на холодную войну почитательниц, он зачарованно следил за каждым движением Хармони, отслеживая ее выход, как нервная шлюха — перспективного клиента.
И во что я впутался? — подумал Санни.
Хармони закончила выступление поперечным шпагатом, уцепившись руками за шест в паре метров над полом. Потом соскользнула на сцену, собрала ворох наличных и исчезла за кулисами. В зале зажегся свет, и мужская часть аудитории взорвалась аплодисментами.