— И? — вопросила я, ожидая продолжения.
— Да-да, идите, — рассеянно ответили мне, вообще на вопрос не реагируя.
Я же говорю — мы его потеряли. Зато есть шанс воспользоваться состоянием воина по полной программе, и самым вежливым голосом я тихо поинтересовалась:
— И что, я действительно приняла дар жизни повелителя?
И, затаив дыхание, жду ответа.
— Да-да, — рассеянно ответил тар, — он распахнул свое сознание, вы вошли, увидели мир его глазами. Древний ритуал, практически не применяется уже около трехсот лет.
Бракованный навигатор!
Старательно подавив раздражение, снова словно невзначай интересуюсь:
— То есть вот так все просто?
Но меня уже никто не слушал. Вообще. Эран сволочь!
И тут произошло нечто — в сознании что-то изменилось, и я услышала спокойный голос повелителя Иристана:
«Что-то случилось?»
Да, случилось. И еще как случилось. Или случится. Это как посмотреть.
— Эран, — проговорила я вслух, — а вы, тары, вы вообще смертны?
В смысле я тебя, гада, за такое просто прибью!
Усмешка, на каком-то эмоционально-сознательном уровне я ее ощутила. Затем пришел и ответ:
«Планы на будущее придется пересмотреть, Киран. Я сказал тебе об этом еще в квартале развлечений. Научись воспринимать мои слова всерьез».
Ничего не ответив, я просто шагнула к эйтнам, решив, что они первоочередная задача, а с некоторыми я разберусь позже. Эран ждал ответа, я ощущала его ожидание, но старалась думать о чем угодно, кроме повелителя Иристана. Точнее, думать исключительно об эйтнах, и чувство ответственности позволило вернуть самоконтроль очень быстро.
Для беспокойства просто не осталось времени.
Сначала я позвала двух синекожих женщин, потом потребовала ванну для эйтн, потому как обе пропотели не раз за эту ночь и купание даже в своем невменяемом состоянии восприняли с радостью. В шесть рук мы вымыли обеих, после я потребовала одежду, долго выбирала и в итоге остановилась на свободных рубахах и льняных штанах. Брюки девчонки восприняли неоднозначно, молоденькая надела все же, та, что старше, не захотела, и пришлось уговаривать. Что не понравилось мне — эйтны больше не разговаривали.