– Ты увидел, как из раны брата потекла кровь, – продолжил Консул слащавым голосом, – и вспомнил, как…
– Я убил отца, – перебил Габриэль. – Всадил стрелу и пролил его кровь. Думаете, я не знаю, что это значит? Кровь отца будет взывать ко мне, как кровь Авеля взывала к Каину. Возможно, на тот момент это существо…
– Ты прекрасно понимаешь, Габриэль Лайтвуд, что я имел в виду, когда говорил о Шарлотте и ее отказе следовать Закону, – сказал Консул. – Тебе не кажется, что здесь возникает вопрос о стоимости жизни. Все дело в том, что жизнь твоего брата чуть не принесли в жертву чьей-то чрезмерной гордыне.
– Что-то я не заметил, чтобы Шарлотту обуяла гордыня.
– И поэтому написал вот это? – Вейланд вытащил из кармана пальто первое письмо, присланное Габриэлем и Гидеоном. Он с презрением взглянул на него и бросил на землю. – Это нелепое послание вы сочинили, чтобы меня позлить?
– А что, получилось?
В какой-то момент Габриэлю показалось, что Вейланд набросится на него с кулаками. Но злобный огонь в глазах Консула быстро погас, и он спокойно ответил:
– Полагаю, я ошибся, когда подумал, что кто-то из Лайтвудов поддастся на шантаж. Ваш отец тоже не поддался бы.
– Не пытайтесь убедить меня – это бессмысленно. Лишь попусту потеряете время.
– Значит, после всего, что произошло, ты по-прежнему сохраняешь верность Шарлотте Бранвелл? От Гидеона я еще мог ожидать чего-то подобного, он пошел в мать – слишком верит в
Габриэль прислонился затылком к стене.
– В переписке Шарлотты, – ответил он, – не было ничего такого, что могло бы заинтересовать вас. Вы сказали, что, если мы не будем докладывать о состоянии ее дел, нас ждет гибель. Но в том-то и дело, что докладывать было не о чем. Вы не оставили нам выбора.
– Надо было сказать правду.
– Но вы не желали ее слышать. Я не дурак, а мой брат и подавно. Вы хотели сместить Шарлотту с должности главы Института, но так, чтобы никто не понял, что это ваших рук дело. Решили повести дело так, будто она причастна к каким-то незаконным махинациям. Но истина заключается в том, что изобличать ее не в чем.
– Истина податлива, ее можно обнаружить, но можно и измыслить.
Габриэль метнул на Консула быстрый взгляд.
– Вы предпочли бы, чтобы я солгал вам?
– Нет, – ответил Консул, – не
«В сущности, – прозвучал в голове тихий голосок, – если бы не Шарлотта, тайна отца не стала бы достоянием гласности». Бенедикту не пришлось бы предавать Магистра, и у него остался бы доступ к снадобью, препятствующему развитию