— Крикни, если они в порядке и готовы увидеть, как отряд северян выходит из леса, ага?
— Крикну, — ответил Вест. Он вытащил тяжелый меч из-за пояса и протянул Тридуба. — Лучше, если ты пока подержишь.
— Удачи, — сказал Ищейка.
— Удачи. — Доу скривил губы в усмешке. — Удачи, Бешеный.
Вест медленно вышел из-за деревьев и двинулся вниз по пологому склону к потоку, снег хрустел под ворованными сапогами. Руки Вест держал над головой, чтобы показать, что безоружен, но вряд ли рассердился бы на часовых, если бы они застрелили его. Он понимал, что выглядит как самый распоследний опасный дикарь. Последние остатки мундира прятались под клочьями меха и жалкими тряпками, обвязанными веревкой, — и сверху снятая с мертвого северянина куртка. На покрытом струпьями лице двухнедельная скудная бородка, больные глаза слезятся. Вест шатался от голода и истощения, и вид у него был отчаянный; но хуже всего — он понимал это — то, что он убийца. Тот, кто убил кронпринца Ладислава. Худший из предателей.
Один из часовых, подняв глаза, увидел Веста, неуклюже вскочил с места, опрокинув сковороду в огонь, и вытащил из-под снега копье.
— Стой! — крикнул он на северном. Остальные тоже повскакивали, хватая оружие. Один неуклюже пытался натянуть тетиву арбалета, не снимая рукавицы.
Вест остановился, снежинки мягко падали на спутанные волосы и на плечи.
— Спокойно, — закричал он на общем языке. — Я на вашей стороне.
Часовые уставились на него.
— Поглядим! — крикнул один. — Переходи реку, только медленно.
Вест прохрустел по склону и захлюпал в реку, стиснув зубы, когда ледяная вода дошла до бедер. Он выбрался на противоположный берег, и четыре солдата нервно встали перед ним полукругом, с оружием наготове.
— Следи за ним!
— Это может быть уловка!
— Это не уловка, — медленно проговорил Вест, не спуская глаз с занесенных клинков и пытаясь сохранять спокойствие. Это очень важно — сохранять спокойствие.
— Я — один из вас.
— Да откуда ты свалился, черт?
— Я был в дивизии принца Ладислава.
— С Ладиславом? А сюда как же — пешком?
— Пришел, — кивнул Вест. Часовые начали успокаиваться, подняли наконечники копий. Они, похоже, были склонны поверить. Он ведь и говорил на общем без акцента, и явно прошагал сотню лиг по лесу.