Погибли люди. Кое по кому она будет скучать, но по большинству – нет. Некоторых она могла отнести к злым, но ведь не бывает зла, возникшего само по себе? Теперь все они мертвые и, следовательно, не могут повредить, не могут поблагодарить, не могут ошибаться. Люди, которые всю жизнь совершали какие-то поступки, вырваны из мира и возвращены в прах. Санджид и его духолюды. Папаша Кольцо и его приспешники. Ваердинур и его Народ Дракона. Лиф лег в землю на равнинах, Грега Кантлисс исполнил танец висельника, а Брачио получил смертельную стрелу…
Она долго и с усилием терла лицо полотенцем, будто пыталась избавиться от воспоминаний. Но они застряли в голове крепко-накрепко. Или вытатуированы там, как призывы к борьбе на руках у мятежников Корлин.
Была ли в этом ее вина? Неужели это она закружила карусель, отправившись сюда, как падающий по склону камешек вызывает целый оползень? Или вина Кантлисса? Или Ваердинура? Или Лэмба? А может, совместная вина? Голова ее раскалывалась, но Шай не переставала искать корень вины, подобно тому, как старатель упорно просеивает песок на дне ручья. Но ковырять воспоминания – все равно что отдирать подсохший струп. И тем не менее, оставив события позади, она не могла заставить себя успокоиться и прекратить оглядываться.
Приковыляв к кровати, она села под скрип старых пружин, обхватила себя руками, морщась и дергаясь от воспоминаний, настолько ярких, словно они плыли перед ее глазами прямо сейчас.
Кантлисс, который бил ее головой о ножку стола. Нож ее впивается в податливую плоть. Кровавый плевок на ее лице. Поступки, вызванные необходимостью. Борьба с обезумевшим духолюдом. Лиф с отрезанными ушами. Голова Санджида, упавшая с глухим стуком. Это были они или они были ею? Девочка, в которую он стреляла, немногим старше Ро. Стрела, воткнувшаяся в лошадь, падающий всадник. И никакого выбора, ведь у нее не было выбора. Лэмб, швыряющий ее на стену, лопнувший череп Ваердинура, вспышка, и вот она уже летит с опрокидывающегося фургона… И снова, снова, снова…
Шай дернулась, услыхав стук, и промокнула глаза перевязанной рукой.
– Кто там?
Приходилось прилагать кучу усилий, чтобы голос звучал буднично.
– Ваш стряпчий. – Темпл шагнул в открытую дверь, сохраняя, как обычно, серьезное выражение, но Шай никак не могла понять, когда он притворяется. – Ты в порядке?
– Бывали времена и полегче.
– Могу чем-то помочь?
– Полагаю, поздновато тебя просить, чтобы ты удержал фургон на дороге?
– Да, немного. – Он подошел и присел на кровать рядом. Это не доставило неудобства. Да и какое может быть неудобство между людьми, столько пережившими вместе. – Мэр хотела тебя видеть. Она говорит, что мы приносим несчастье.
– Тут с ней не поспоришь. Я удивляюсь, что она не прибила тебя.
– Боюсь, еще не поздно.
– Надо просто чуть-чуть подождать. – Шай заворчала, сунув ногу в сапог, и попыталась определить – болит ли лодыжка так, как раньше? Нога болела достаточно, чтобы оставить попытки. – Пока Лэмб не вернется.
Темпл долго молчал, вместо того чтобы спросить: «Ты веришь, что он вернется?». В конце концов кивнул, будто и сам свято верил в возращение северянина. Шай была ему благодарна за поддержку.
– А куда ты собралась ехать?
– В этом-то и вопрос. – Новая жизнь на западе не слишком отличалась от старой жизни на востоке. Разбогатеть никакой возможности. Ну, по крайней мере такой, чтобы могла воспользоваться обычная женщина. И уж во всяком случае, детям здесь делать нечего. Раньше Шай не думала, что работа на ферме – удачное вложение сил и средств, а вот теперь сомневалась. – Думаю, в Ближнюю Страну. Жизнь там нелегка, но я не стремилась искать пути полегче.
– Я слышал, Даб Свит и Кричащая Скала собирают новое Братство для поездки назад. С ними отправляется Маджуд, которому нужно заключить кое-какие сделки в Адуе. И лорд Ингелстед тоже.