– И что, они совсем ничем от нас не отличаются?
– Ну, вообще отличаются, – она задумчиво отвела взгляд. – Они пахнут совсем иначе. Как воздух после грозы. Как аурная лампа. Такой холодный, непривычный запах… Ну и со стойкостью у них, конечно, беда.
– Гм, – смутился Тэо. – Насколько я знаю, во время подготовки им в кровь вводят чистую ауру. Вероятно, она так влияет на организм. И вызывает слепоту.
– Тем не менее это не мешает им быть отличными любовниками, – улыбнулась Охотница. – Для этого уж точно не нужны глаза.
Её откровенность вгоняла Тэо в краску. Он заплатил этой девушке за то, чтобы она разделила с ним постель, но до сих пор робел от эротических подробностей, которые она вплетала в беседу с такой лёгкостью, будто рассказывала о сортах чая или походе на танцы.
– Ну а ты, – сменила тему Охотница. Она держала пиалу только двумя пальцами с каждой стороны, что добавляло её образу изящества, – кем работаешь? Если не секрет, конечно.
– Я врач, – ответил Тэо, преодолев на мгновение вернувшийся страх. Волчий дом гарантировал полную анонимность для посетителей, но и Охотнице он почему-то безосновательно доверял.
– Благородная профессия, – задумчиво ответила она. – Героическая, я бы сказала.
– Не стоит преувеличивать, – стушевался Тэо. – Пока от меня, увы, никакого толку. Моё исследование даже не близко к завершению.
– Что ты изучаешь? – В её голосе звучали нотки искреннего интереса, и вопрос не выглядел заданным исключительно из вежливости.
– Не могу сказать, – он немного понизил голос.
С тех пор как Тэо оказался на императорской службе, изучая эгерум, он подписал столько бумаг, что ящик его стола начал прогибаться под их тяжестью. Для всех Тэо был простым врачом, помогающим в подготовке неспящих перед отправкой на Храмовый Остров. Всё же происходившее за кулисами, где они с товарищами ежедневно бились над тайной смертельной болезни в лаборатории, оставалось в строжайшей тайне. Это возмущало Тэо: он всегда выступал за открытость науки, ведь только постоянный приток свежих умов и идей способен двигать её вперёд. Но императорский совет дал понять, что придерживается другого мнения. Тэо не мог спорить с начальством, да и понимал, что у всего есть причины. Может, придавать такие вещи огласке действительно не стоило, особенно когда с врагами по ту сторону границы только-только установилось шаткое перемирие.
– Уверена, рано или поздно у тебя всё получится, – улыбнулась волчица.
Тэо нравилось, как она смотрит теперь: искренне, по-человечески. Как будто она годами ждала того, с кем можно будет просто поговорить по душам.
– Скажи мне вот что, – вдруг начала она. – Почему ты пришёл?
– Я же говорил, – Тэо снова едва не покраснел. – Товарищ посоветовал…
– А на самом деле? Я ведь вижу. По глазам. Тебя кто-то ждёт. Почему ты тогда здесь?
От волнения у Тэо закружилась голова. Он вцепился в ткань штанин вспотевшими ладонями и глубоко вдохнул:
– Мне страшно. – В комнате вдруг стало особенно тихо. Тэо чувствовал, как его голос дрожит. К горлу подступил тошнотворный ком, полный отвращения к самому себе. – Моему сыну скоро исполнится год. А я даже не знаю, застану ли это… Жена совсем одна с ним. А я заперт здесь, в столице. Каждый день десятки новых больных. Им не видно конца… И я ничего не могу сделать. Каждый день одно и то же. Одни и те же назначения. Я смотрю, как их увозят… И не понимаю, как это прекратить.
Охотница заметила, что на глазах гостя выступили слёзы.