— Ира, — едва слышно позвал Лев.
Но мама продолжила, будто не слышала:
— Чем Машка старше, тем страшнее мне. Вдруг материнские гены свое возьмут? А пацаны вокруг нее так и вьются. Что Волков, что Ромка твой… А я уберечь ее должна!
Мама говорила что-то еще, но Маша уже не слышала. Попятившись к двери, она споткнулась о коврик и сбила с крючка ложку для обуви.
— Маша! — громко позвала мама, но Маша бросилась прочь из дома.
Она пробежала через детскую площадку, мимо готовящихся под снос гаражей-ракушек, мимо площадки для выгула собак. На спуске в овраг она едва не свернула себе шею. Кубарем скатившись вниз, вскочила на ноги, попыталась оттереть грязь с коленей, но ничего не вышло, и тогда она, плюхнувшись прямо на землю, наконец разрыдалась. Рыдала взахлеб и все терла влажные грязные пятна на коленях, отчего те лишь увеличивались. В голове билась мысль о том, что в этом овраге они познакомились с Волковым, когда на нее набросилась стая бездомных собак. Маша до смерти испугалась тогда. Сейчас же ей почти хотелось, чтобы стая собак вернулась и просто ее сожрала, потому что она совсем не представляла, как теперь жить дальше.
История ее появления на свет была сродни тем, что рассказывают в ток-шоу. И которым не верит никто, кроме бабушек.
Начал накрапывать мелкий дождик. Маша поднялась с земли и побрела по оврагу, не желая возвращаться домой. Она гадала, будут ли ее искать или мама — хотя, как оказалось, вовсе и не мама — вздохнет с облегчением? Кусочки головоломки наконец сложились. Б
История о том, что у Льва был роман с однокурсницей, которую он бросил, узнав о ее беременности, тоже вообще-то тянула на рейтинговую тему для ток-шоу, но Машу это уже не удивляло. Мир вокруг вдруг стал казаться нереальным. Будто они все — лишь персонажи мыльной оперы. И Волков с почти киношной гибелью родителей, и Крестовский, заброшенный в чужую ему страну, и сама Маша с грязной тайной рождения…
Когда Маша выбралась из оврага с противоположной стороны, мелкий дождик превратился в ливень. Джинсовая куртка промокла насквозь, как и кеды. О джинсах не стоило и говорить: они все были измазаны жидкой грязью. Маша очень хотела позвонить Димке, но ее телефон остался дома. Она могла бы попросить телефон у кого-нибудь из прохожих, но, во-первых, сомневалась, что кто-то его даст, а во-вторых, она не помнила Димкин номер. Если бы бабушка была жива, Маша, наверное, поехала бы к ней. Хотя бабушка, оказывается, теперь и не бабушка вовсе. К Димке Маша поехать не могла, потому что ста рублей, оказавшихся в кармане, на такси не хватило бы.
Маша направилась к метро и спустя десять минут поняла, что едет в сторону универа.
Мысль пойти к Крестовскому даже не показалась странной. Странно было узнать, что у их родителей был роман, странно узнать, что твоя мать — деревенская девица, не обремененная моралью. А набрать на домофоне номер квартиры Крестовского было, пожалуй, самым нормальным действием за сегодняшний день.
Он ответил через три гудка, и Маша поняла, что откуда-то знала, что он окажется дома.
— Это Маша. Я могу войти?
Ответа она не расслышала, но замок запищал, давая знать, что его открыли. Консьерж посмотрел на нее так, будто она сделала что-то плохое лично ему, но Маше было все равно. В лифте она, правда, немного смутилась, увидев свое отражение: джинсы в земле, волосы свисают мокрыми сосульками, нос красный. Впрочем, чего еще от нее можно было ждать? Вероятно, это и было ее истинное лицо.
Вежливая улыбка слетела с губ встретившего ее Крестовского с такой скоростью, будто ее сдуло ураганом.
— Маша? — его голос прозвучал так, словно он не был уверен в том, кто перед ним.
Маша хотела сказать что-нибудь смешное, чтобы с его лица исчезло испуганное выражение, но вместо этого разрыдалась, громко и некрасиво.
Крестовский наконец отмер и, схватив ее за плечи, втащил в квартиру.
Глава 17