Когда мы очутились в купе, я поняла: таки разница в путешествии обеспеченных пассажиров и приютских велика. В двухместном купе имелась недурственная откидная полка для прислуги и весьма удобный диван для господ. Магические газовые рожки для вечернего освещения, миниатюрный столик и даже привинченный к стене рукомойник и зеркало, закрепленное на внутренней стороне двери, – все это буквально дышало заботой о пассажирах.
Едва мы успели присесть и отдышаться, раздался учтивый стук. Провожатый, слегка лебезя, поинтересовался, исключительно у «очаровательной миссис», не требуется ли чего, а потом, предупредив, что заглянет чуть позже проверить билеты, удалился.
– Чего это он такой обходительный? – недоверчиво уточнила я у сиятельного, как только проводник покинул купе. – Как будто император перед ним.
– За те деньги, что стоит это купе, он еще и не так будет выслуживаться, – скривил губы благородный. В этих его словах сквозило неприкрытое презрение в адрес желавшего угодить проводника. – На этот поезд оставались всего два билета. В купе для «Особых персон».
Судя по тону, он явно передразнил билетершу в кассе.
– Пять золотых за место для меня и три – для прислуги. Это натуральное вымогательство, – недовольно пробурчал супруг и потянулся к баулу в поисках своих трубки и кисета.
У меня же при этих его словах появилось ощущение, что мы с Хантером действительно женаты. Причем уже давно и прочно. Сиятельный, методично набив трубку, щелкнул пальцами так, что в районе ногтя вспыхнул маленький огонек. Поднес пламя к табаку и, раскурив, с наслаждением затянулся, выпустил кольцо дыма и откинулся на диване.
Смутное ощущение, что мы давно женаты и никакой это не фарс, переросло в стойкую уверенность. Я бросила взгляд в окно. Городок медленно, но верно оставался позади, а я поняла, что ужасно проголодалась. Единственный пряник, съеденный с утра, не в счет. Желудок, полностью поддерживающий политику: еду – голодным, ром – жаждущим, – выдал сольную серенаду.
– Соседний – вагон-ресторан. – Хантер протянул мне несколько монет. – Купи себе и мне чего-нибудь поесть. Но только давай не так, как с платьем. Если изыски модисток я еще в состоянии переварить, то мясо в хрустящей карамели с вишневым вареньем в исполнении местного повара – боюсь, нет.
– А такое бывает? – недоверчиво спросила я, не понимая, как в голову может прийти смешать три и так вкусных продукта.
– Еще и не то бывает. Приедем в столицу – обязательно угощу, – заверил Хантер благодушно.
Я лишь подумала: интересно, а это мясо в варенье подается как горячее или как десерт?
Выйдя в коридор, я увидела преинтереснейшую картину: уже знакомый жук-толстячок исследовал наполнение соседних купе методом ненаучного тыка. От научного этот способ отличался тем, что при неудачном опыте «исследователь» не отметал бракованную пробу, а долго перед нею извинялся. Выглядело это примерно так: отставной вояка открывал очередную дверь, говорил что-то вроде: «Ой, прошу прощения, ошибся!» – закрывал, топтался, стучал еще раз, вновь распахивал створку, долго и пространно сетовал на свою невнимательность и просил обитателей купе его простить.
Мне даже стало интересно: кого с таким завидным упорством ищет этот гастрономический гурман. Заинтригованная, я из тамбура решила понаблюдать за усатым «ученым».
Толстячок извинился еще несколько раз и, наконец, добрался до нашего с Хантером временного пристанища. И тут произошло самое интересное: вояка, радостно что-то воскликнув, решительно вошел к сиятельному.
У меня, еще не отошедшей от квартета революционеров, что так мило приветствовали нас позавчера утром, мысль была только одна: на блондина опять решили напасть. Вот только как они узнали?
Я устремилась обратно, но не успела открыть дверь, как услышала страстный шепот толстяка:
– О, прекрасная незнакомка! Не будьте же столь жестокосердны, откройте мне, бравому офицеру, всю жизнь посвятившему войне, свое прелестное имя!
Хантер закашлялся то ли от дыма, то ли от речи вояки. Оратор не растерялся и начал расхваливать свои достоинства:
– Вы сразили меня наповал. Ваша сила, ваше изящество… О! А ваша ножка в этом очаровательном чулке… Она просто свела меня с ума! – вещал он с придыханием. – Клянусь, я буду носить вас на руках. Я сделаю все, чтобы вас удержать: сверну горы, поверну реки вспять, затоплю водою Анчар.