Ева торопливо шагала в направлении дортуара, чтобы поговорить с Джин. Почти у самой двери она зачем-то обернулась… и увидела.
В конце коридора явственно вырисовывалась фигура, одетая в черное.
Сердце в груди у Евы подскочило, она застыла на месте…
Фигура не шелохнулась.
– Джин? – позвала Ева, сама ужасаясь слабости собственного голоса.
Ни малейшего движения.
У Евы мелкой дрожью затряслись руки и ноги.
– Уходите, – прошептала она еле слышно и медленно шагнула к черному силуэту. – Убирайтесь.
Голос вернулся, а с ним – и отвага. Ева рванулась вперед, вне себя от пересилившего страх гнева, добежала до таинственной фигуры…
– Я сказала, убирайтесь отсюда!
Она протянула руку – и яростно оттолкнула… пальто, висевшее на крючке.
– Нет, о нет!..
Потрясенная, Ева отшатнулась прочь, обернулась – и обнаружила, что за ее спиной стоит, наблюдая, Джин.
– Прошу вас, на два слова. – Лицо у директрисы было каменное. Она проследовала в дортуар, и Ева, оглушенная и онемелая, покорно отправилась следом.
Джин замотала головой столь яростно, будто пыталась отшвырнуть прочь нечто чуждое самому ее миропониманию или избавиться от мысли, не укладывавшейся в сознании.
– Нет, – отрезала, отказываясь даже понимать, не то что на веру принимать сбивчивый рассказ Евы. – Нет, нет и нет. Абсолютная чушь!
– Не чушь, Джин, – настаивала Ева, стараясь говорить как можно терпеливее и ничем не выдавать нарастающее раздражение. Физически их с директрисой разделяла лишь кровать, но было чувство, что меж ними разверзлась пропасть. – Кто она, неизвестно, но мы – мы с Гарри – уверены: она как-то причастна к смерти Тома.
– Ах, вы с Гарри? Понятно.
– Джин, прошу вас, просто послушайте…
– Нет! – Джин резко подалась к ней, стальные глаза сверкнули. – Вы послушайте. Послушайте сами себя. Может, тогда сообразите, какой несете бред.