– Доброго вечера, мистер. Уже готовы рассмотреть наше меню? Оно, конечно, небольшое, – с придыханием проворковала девица, проводя указательным пальцем по своему внушительному декольте. – Зато у нас богатый выбор десертов.
Я аж обомлела от такой наглости. А вот профессор уже расплылся, как мартовский кот в предвкушении сметаны.
– Кхе-кхе! – откашлялась я, беспардонно (а почему бы и нет) разворачивая девушку за локоть к себе. – Мистер не ест сладкого, он на диете! Так что никаких десертов! Ему диагноз не позволяет.
Брови Фенира полезли вверх, но я даже смотреть в его сторону сейчас не желала, а вот отвадить глупую девицу, которая рисковала за связь с этим “типом” стать трупом, очень даже.
– Какой диагноз? – хлопнула длинными ресницами подавальщица.
– Страшный. Он переел сладкого и теперь мучается. И те, кто с ним сладкое ели, тоже пострадали. Отравились, знаете ли, сильно!
Девушка отшатнулась от меня, видимо решив, что я душевнобольная, и сбежала куда-то восвояси, так и не приняв заказ.
Не знаю, что нарисовало ее воображение, зато я была спокойна – она останется жива.
– Чарльстон, ты в своем уме? – прошипел преподаватель. – Ты что несешь? Какой диагноз?!
– Я в своем, а вот вам стоит задуматься. Вы ведь уже поняли, что кто-то убивает девушек, с которыми… Ну, вы поняли! До тех пор пока не разберетесь с этим “дохинай-недохинай”, о походах по девушкам забудьте! Я вам не позволю!
– Не позволишь? – недобро оскалившись, ответил Фенир. – А знаешь ли, Элизабет, чем это аукнется? Ты же меня без ножа режешь! Может, я жить не могу иначе, спать спокойно и все такое. И какие тогда варианты?
Покачав головой, предложила на полном серьезе:
– Я вам колыбельную спою, если очень нужно будет! Но предупреждаю, голос у меня так себе.
– Избавь меня от этого! – раздосадованно откинулся мужчина на спинку стула. – Черт с ним, с твоим голосом. Может, даже к лучшему, что его у тебя нету. Я, знаешь ли, терпеть не могу девушек, которые отлично поют.
– Это еще почему?
– Везде чудятся потомки банши! Вот споет такая “во благо”, а потом разлом случится и всякая гадость с изнанки полезет.
– О, ну тогда вам точно ничто не грозит! Мне еще и гоблин на ухо наступил, от души станцевал там канкан и польку-бабочку.
Наши номера оказались поблизости. Точнее я сама попросила об этом. Виктор, если и удивился, то вида не подал.
Поднявшись к комнатам, он не остановился, не посмотрел, куда я пойду и что буду делать. Вошел к себе и… оставил дверь приоткрытой.
– Это для той подавальщицы? – распахнув ее полностью, спросила я. – Заходи, мол, милая, я в ожидании?!